N.P. OGAREV - M.YU. LERMONTOV: MUSICAL-POETIC DIALOGUE

Full Text

Введение. История русской культуры знает немало имен выдающихся литературных деятелей, которые на протяжении всей жизни увлекались музыкой. А.С. Пушкин и М.Ю. Лермонтов, А.С. Грибоедов и Д.В. Веневитинов, Ф.И. Тютчев и А.А. Фет, Л.Н. Толстой и А.М. Горький - не только горячо любили и тонко понимали музыку, но и демонстрировали с помощью музыки представление «о существовании совершенно особой среды, в которой вырабатывалось и особое отношение к жизни» [1, с. 57]. Это сыграло определенную роль в воспитании музыкальных вкусов русской интеллигенции. Тем не менее, степень их увлеченности музыкой неодинакова. Для одних писателей - это приятное развлечение, для других - художественное обогащение стиля, для иных - творческое сопереживание, а для некоторых - и равнозначной преданности занятие. К числу последних принадлежит Николай Платонович Огарев (1813 - 1877). Музыка - лишь одна из ипостасей его жизни, конечно, не главная. Но именно через музыку во многом высвечивается сущность личности Огарева и поэта, и философа, и политика, и публициста, и издателя с широким спектром разнообразных характеристик, то есть неисчерпаемость его личности [9; 12, с. 9 - 15]. Огарев предстает как музыкальный деятель во всей широте интересов: слушатель и исполнитель, композитор и философ музыки, собиратель народных песен… Он сам нередко впадал в раздумье, чего в нем больше, поэта или музыканта. Напомним его сокровенные признания из писем: «...Герцен! твое присутствие становится для меня необходимым. Твоя душа мне необходима. Кому скажу я все, что волнуется в душе. Я хочу быть живописцем. Это очень приятное препровождение времени. Я хочу быть музыкантом. Это очень приятно в обществе...» [2, с. 718]. «Быть поэтом, стихотворцем ли, или музыкантом, alles eins (все равно - нем.), но я чувствую необходимость жить в этой мысли...» [3, с. 714]. «...Я сын поэзии, предаюсь искусствам, и люди столпились смотреть на мои произведения... Науки, стихотворство, музыка, театр, все, что только возвышает человека до жизни творческой, все должно жить вокруг нас...» [4, с. 716]. Однако имя Огарева больше известно в связи с его поэтической и политической деятельностью. Действительно, перед нами оригинальный поэт и мыслитель. И первая русская бесцензурная газета «Колокол», издававшаяся по инициативе Огарева в Вольной русской типографии А.И. Герцена, нарушила «рабье молчание» в России, встала «горой за освобождение крестьян» от крепостнической неволи. В то же время он и прекрасно играл на фортепиано, сочинял небольшие миниатюры для этого инструмента. Им были написаны романсы на стихи русских поэтов и собственные поэтические тексты. Отметим, что ему особенно была близка и постоянно привлекала внимание удивительная музыкальная природа лермонтовского стиха, поэтому тема «Н.П. Огарев - М.Ю. Лермонтов» интересна своей многозначностью и уникальностью. Первым этот дар замечательного русского поэта открыл В.Г. Белинский: «Читая всякую строку, вышедшую из-под пера Лермонтова, будто слушаешь музыкальные аккорды и в то же время следишь взорами за потрясенными струнами, с которых сорваны они рукой невидимой» [5, с. 452]. Огарев развивает эту мысль в одной из своих статей: «...они так изящно выражены, что их можно не только читать, их можно петь, да еще на совсем своеобразный лад; из них каждое, смотря по объему, - или песня, или симфония» [6, с. 119], а в романсах на стихи Лермонтова практически связывает песенную простоту, напевность и своеобразные ритмы с музыкальным рисунком. Мелодическое богатство поэзии Лермонтова, красочность ее звучания, исключительная певучесть пленительны для каждого композитора. Поэтому лермонтовские стихи вдохновляли не только Огарева. Многие композиторы XIX века черпали из его поэзии прекрасные образцы. Среди них А.С. Аренский, М.А. Балакирев, А.Е. Варламов, А.С. Даргомыжский, Н.К. Метнер, А.Г. Рубинштейн. Наряду с их сочинениями вокальные композиции Огарева явились отражением поэтических замыслов Лермонтова, хотя степень их завершенности весьма различна. Четыре из них: «Тучки», «Есть речи - значенье...», «Песнь золотой рыбки» и «Молитва» имеют вполне законченную форму. Партитура для голоса, двух скрипок и двух духовых инструментов «Русалка плыла по реке голубой» осталась незаконченной, хотя в разных архивах хранятся части этого произведения с многочисленными вариантами. Нам удалось собрать их воедино: это вся вокальная мелодия, партия фортепиано и второй скрипки. Обнаружены еще черновые наброски карандашом: «Выхожу один я на дорогу» и «На светские цепи». Тематика романсов разнообразна, но все они относятся к области лирики, только с различными оттенками: «Тучки» - меланхолический, «Песнь золотой рыбки» - элегический, «Есть речи - значенье...» - драматический. Эти эмоциональные различия романсов Огарева на стихи Лермонтова открывают новую, богатую и содержательную грань его композиторского искусства. Во вступительной статье к изданию трех романсов Е. Канн пишет: «Среди вокальных сочинений Огарева лермонтовские романсы представляются нам художественно наиболее значительными. В них органичнее, чем где бы то ни было, Огареву действительно «спелись» стихи. Ему удалось здесь в какой-то степени приблизиться (в меру своего дарования и незрелой композиторской техники) к единству слова и его музыкального выражения» [7, с. 5]. Канн оценивает романсы Огарева на стихи Лермонтова выше по художественным достоинствам только на уровне творчества самого автора. Мы же считаем, что лермонтовские романсы поэта-музыканта - это «достойный вклад в сокровищницу русского классического романса» [8, с. 393; 9, с. 120 - 124]. «Песнь золотой рыбки» из поэмы «Мцыри» написана в жанре баркаролы, столь излюбленном русскими композиторами. Сюжет тоже не нов - элегический рассказ о привольном житье под водой. Мерно, с оттенком мягкой мечтательности течет повествование у Лермонтова. Огарев же в своей интерпретации приближается к форме баллады с противопоставлением разных настроений в куплетах. Подобную тенденцию к внутренней контрастности в элегиях и баркаролах наблюдаем у Глинки. В романсе «Уснули голубые» (1840, сл. Н.В. Кукольника) [10, с. 240] эмоциональный сдвиг достигается, прежде всего, в мелодии: дремотное покачивание ее в первой части переходит в взволнованную устремленность в середине. Таким же путем идет и Огарев. «Песнь золотой рыбки» (приблизительно 1850) выполнена в двухчастной репризной форме (а, в, с, в), с обогащенной фактурной тканью. Смена гармоний создает образные картины - то мерное покачивание на волнах, то их раскат, то всплески. И здесь композитор проявляет большую изобретательность, выполняя сопровождение в разной ритмической манере. На этом же фоне расцветают мягкие очертания мелодии с применением распевов на широких интервалах (секста, квинта, октава). Баюкающие ритмы, пластичность мелоса, диатоника первого куплета, создающие настроение светлой мечтательности, меняются во втором куплете на иные средства: скачки, акценты, синкопы, хроматизмы, диссонансы - все для выражения страстного порыва. К стихотворению «Песня золотой рыбки» обращались многие композиторы. Среди них и Огарев, раскрывающий образный строй романса, идейные и жанровые черты через звенья мелодии, характер фактуры и другие приемы. По художественной значимости, обаянию мелоса, решению звуковых проблем огаревская «Песнь золотой рыбки» удачно пополняет список ставших известными одноименных романсов А.С. Аренского, М.А. Балакирева, А.Д. Даргомыж-ского, Г.Л. Катуара. Романс «Тучки» по манере написания приближается к «Песне золотой рыбки». Лишь заметим, что и здесь Огарев отступает от текстовой куплетности, придавая романсу четкие очертания трехчастности с контрастной серединой, используя густую ткань подголосков в яркой и сочной фортепианной партии. Этот романс был особенно близок композитору, в нем он видел олицетворение своей судьбы изгнанника родины. Самое замечательное заключается в том, что «Песнь золотой рыбки» и «Тучки» Огарева являются своего рода творческим сплавом не только уже сложившихся традиций в данном жанре, но и собственных находок. Все музыкальные средства у него подчинены главной задаче - выражению искренних чувств человека. Вершиной вокального творчества Огарева является романс «Есть речи - значенье...». Многие поэты воспевали музыку как высшее из искусств, которое предоставляет большие возможности для выражения чувств человека, и используют сравнения с музыкой, чтобы возвысить поэзию («Музыка» П.Ф. Якубовича, «Звуки» С.П. Шевырева, «Листу» П.А. Вяземского, «Звуки» В.И. Красова, «Звуки музыки» А.В. Кольцова и др.). В лице Лермонтова Огарев увидел единомышленника. Звуки, которые ничего не сказали бы менее чуткому уху, наполнялись для обоих богатым содержанием. Огарев, как и Лермонтов, посвятил звуковым образам большое количество стихотворений. Одно из них - «Звуки» - легло в основу вокальных сочинений А.Л. Гурилева, А.Е. Варламова, А.С. Аренского, А.А. Шахматова и приобрело широкую известность как романс под названием «Внутренняя музыка» или «Как дорожу я прекрасным мгновеньем». В романсе «Есть речи - значенье...» Огаревым-композитором в звуковых образах прекрасно выражены различные чувства и состояния. Лермонтовское стихотворение построено на антитезах «ледяные и святые», «бой-храм», «битва-молитва». Этот же принцип развития ложится в музыкальную композицию романса. Мотивы гибко следуют за каждой мыслью поэта. Из первой интонации эмоциональной речи возникает и музыкальная тема с характерной русской «секстовостью». Далее автор стремится к широкому ее развитию, используя характерные и структурные сопоставления в мелодии: длинные, распевные линии на широком дыхании (2+2+4) чередуются с порывистыми, лапидарными и сухими интонациями (1 + 1 + 1 + 1 + 1 + 1 + 2). Рвущаяся вперед мелодия с короткими взлетами и дроблением в структуре приобретает декламационную выразительность. Готовится драматическая развязка. Наступает она в третьем предложении: Не встретит ответа Средь шума мирского Из пламя и света Рожденное слово... Равнодушная толпа холодна к волнующим речам. Пусть они непостижимы разумом, пусть «темны и ничтожны» для рассудка, сердце человека ощущает неодолимое влечение к ним. В этих словах Огарев нашел разрешение собственной проблемы - выражение эмоций в звуковой форме. Ему нужны были новые средства выражения и в музыке. Прежде всего, обновляется интервалика в мелодии. Выделяя главную мысль, Огарев подчеркивает ее неожиданным окружением восходящих и нисходящих скачков, применением диссонирующих интервалов. Эти неожиданные выкрики (ум.7) как нельзя лучше выявляют интонационно-мелодическую идею автора, являясь необычным для того времени приемом в мелодике. В партии фортепиано также происходит эмоциональное сгущение за счет введения уменьшенного септаккорда и тонального отклонения, происходящих на фоне выдержанного тонического органного пункта. Достигнутая кульминация поддерживается фортепианным послесловием, повторяющим вступление. Покой и тишина, наступившие в конце проигрыша, знаменуют вступление репризы. Нарушив куплетную форму стихотворения, Огарев достигает смысловой цельности всей музыкальной концепции романса. «...Все движение и раскрытие идеи покоится здесь на звучании, на дыхании, на слуховом ощущении...» [11, с. 184]. Эти слова, сказанные Б.В. Асафьевым о романсе П.И. Чайковского «Ни слова, о, друг мой» (сл. А.Н. Плещеева), мы позаимствовали для характеристики эмоционально-динамического содержания романса Огарева. Действительно, в названных романсах много общего: это и тема-образ, и движущая сила динамического развития, и форма, и «сильная эмоциональная концентрация на важнейших и руководящих мелодических линиях, и общая выразительность музыки, отвечающая настроению текста» [там же]. Безусловно, Огарев не обладал таким высоким мастерством, и было бы неуместно ставить его в один ряд с Чайковским, но есть то общее, что сближает эти два романса, а значит и двух композиторов - эмоциональное восприятие поэзии, ее музыкальности. Таким образом, осмысление обращения Огарева к поэзии Лермонтова для написания романсов способствует уточнению и детализации общих закономерностей развития отечественной музыкальной мысли, а комплексный анализ материалов композиторского творчества Огарева в контексте российской культуры не только пополняет базу данных, отражающих жизнь и творчество Огарева, но и позволяет включить его имя в ряды музыкальных деятелей, а его творчество в контекст российской музыкальной культуры.

About the authors

Natalya I. Voronina

N.P. Ogarev National Research Mordovia State University

Email: kafkmgu@mail.ru
Doctor of Philosophy, Professor, Director of the M.M. Bakhtin Center Saransk, Republic of Mordovia, Russia

Nadezhda L. Novikova

N.P. Ogarev National Research Mordovia State University

Email: nadlnov@mail.ru
Doctor of Philosophy, Professor of the Department of Philosophy of the Historical and Sociological Institute Saransk, Republic of Mordovia, Russia

Irina L. Sirotina

N.P. Ogarev National Research Mordovia State University

Email: sirotinail@mail.ru
Doctor of Philosophy, Professor of the Department of Design and Advertising of the Institute of National Culture Saransk, Republic of Mordovia, Russia

References

Supplementary files