Пушкин и балы: звук и тема в романе «Евгений Онегин»

Полный текст

Введение. В поэзии нередко встречается звуковой сдвиг – так в стиховедении называется акустико-фонетическое явление, «когда конец одного слова и начало следующего за ним или два стоящих рядом коротких слова образуют как бы новое слово, изменяющее смысл фразы» [9, с. 254]. При сдвиге образуется звуковая последовательность, где отдельные слова аукаются, сливаются и как бы переливаются друг в друга.

Самый знаменитый пример звукового сдвига – заглавие повести Ю. Тынянова «Подпоручик Киже» [подпоручики же], основанной на историческом анекдоте о том, что «Павел (царь Павел I, – В.П.) приняв ошибку писаря: подпоручики же (киже) за имя собственное, произвел этого Киже в продолжение одного года из подпоручиков в полковники» [16, с. 266]. В результате в тексте указа перед реальными фамилиями оказался вписан никогда не существовавший подпоручик Киже.

Сдвиг проявляется, когда в одном звуковом континууме можно распознать разные слова. Такое явление часто встречается в стихах А.С. Пушкина, например: «Со сна [сосна] садится в ванну со льдом» (Евгений Онегин – далее ЕО, 4, XLIV, 3), «Слыхали ль вы [львы] за рощей глас ночной» (Певец).

История вопроса. Звуковой сдвиг возникает при восприятии отдельной строки на слух. Считается, что «чтение глазом всего отрывка в целом не создает такого впечатления, и сами авторы не замечают возможного в их стихах фонетического, а значит, и смыслового изменения фразы» [9, с. 254-255].

Теоретик стиха и поэт-футурист Алексей Крученых впервые описал лексическую деформацию, возникающую в пушкинских стихах при слиянии «звуков <…> или <…> двух слов слов <…> в одно звуковое пятно» [10, с. 5]. Так, в стихе: «Узрю ли русской Терпсихоры…» (ЕО, 1, XIX, 6) он услышал псевдослово в именительном падеже множественного числа: «Узрюли - глазища?!» [10, с. 5]. А в строке: «Всё те же ль вы?» (ЕО, 1, XIX, 3) расслышал слово «львы» [10, с. 5]. В стихе: «Тоска любви Татьяну гонит» (ЕО, 3, XVI, 1) он обнаружил «Таскалю» [11, с. 10] – псевдослово, которое ассоциируется со словом «таскуха» («распутница», «развратница»). А в строке: «Была наука страсти нежной» (ЕО, 1, VIII, 9) неожиданно услышал «кастрасти» [11, с. 10].

Оксюморонное псевдослово «кастрасти», сочетающее в себе противоречащие друг другу понятия «кастрат» и «страсти», перекликается с мотивом плотских наслаждений, звучащим в словосочетании «страсти нежной». Чередование «неж-нег» образует в ЕО такие звукообразы, как «нега», «нежность», «гений», «огонь», которые сопровождают лейтмотивную любовно-эротическую тему. Эти звукообразы имплицитно вмонтированы в имя и фамилию главного героя: Евгений Онегин можно прочитать как «гений неги, то есть, науки, воспетой Ови­дием в Artis Amatoriae» [5, с. 164].

Как отмечает современный исследователь, «уже А. Крученых, перечисляя случайные сдвиги у классиков и своих современников, не только смеялся над подобными обмолвками, но и писал о том, что сдвиг может стать приемом» [7, с. 310]. По словам Крученых, А.С. Пушкин так «был чуток» к слиянию звуков, что «отдаленнейший намек на смешной сдвиг его отпугивал» [10, с. 10].

Учитывая, какое важное значение А.С. Пушкин придавал работе над звуковым строением стиха, едва ли можно допустить, что он мог не замечать возникающих при чтении звуковых сдвигов, ведущих к смысловым изменениям. Слова поэта: «Нет ничего легче поставить “Равна грузинка красотою”, но инкакр ... а слово грузинка тут необходимо» [10, с. 10] скорее свидетельствуют о том, что возникающие в его стихах звуковые сдвиги были намеренным приемом.

Методы исследования. В данной работе использован подход, нацеленный на рассмотрение изучаемого текста во взаимосвязи его структуры и смысла. Вопрос о том, осознанно ли А.С. Пушкин создавал звуковые сдвиги или они появлялись у него «по недосмотру», переносит акцент с интересующего нас поэтического модуса и объективного структурно-семантического описания имеющегося текста в область свободных ассоциаций на тему о том, слышал ли великий поэт возникающие в его стихах слияния звуков или не слышал.

Результаты исследования. Проведенный анализ звуковых сдвигов и анаграмм в авторском отступления о балах в первой главе ЕО показывает, что скопление и повторы в близлежащих словах звуков б-л (в сочетании с переменной гласной) образуют фонетические поле, в котором зарождается семантическое значение, связанное с лейтмотивной любовно-эротической темой.

Verbum futuendi. Вслушаемся в двустишие из авторского отступления о балах в первой главе ЕО:

Но ЕсЛИ Б нЕ страдаЛИ нравы

Я БаЛы Б до сих пор ЛюБиЛ.

(ЕО, 1, XXX, 3-4) [14, с. 197].

В результате звукового сдвига слова «Я балы б» прямо-таки торчат из строки. На месте «я» в начале слова и в безударной позиции (в стопе ямба первый слог безударный, второй - ударный) произносится [и] с призвуком [э], обозначаемый [и^э] в сочетании с предшествующим [й]. Как, например, в словах [йи^э]нта́рь, [йи^э]йцо́, [йи^э]рлык, [йи^э]пония [15]. В свою очередь на месте «ы» в безударной позиции произносится нейтральный звук, обозначаемый символом [ə]).

Таким образом, по правилам орфоэпии слова «Я балы б» произносятся как [йи^эба́лəп], что создает фонетическую имитацию verbum futuendi (от латинского futuere [2, с. 817] [6, с. 761]). Речь идет о русском глаголе [ɪ̯ɪˈbatʲ], который «восходит праиндоевропейскому *jebh-*oibh/*ojebh- «совершать половой акт» и родственно санскриткому यभति (yabhati) древнегреческому οἴφω («вступать в любовную связь») с таким же значением, как в славянских языках» [17, с. 188] [1, с. 71].

Создается впечатление употребления этого глагола в сослагательном наклонении, что в смысловом отношении подкрепляется тем обстоятельством, что автор этим больше не занимается: «Я это потому пишу, / Что уж давно я не грешу» (ЕО, 1, XXIX, 13-14) [курсив мой, - В.П.].

Фонетической подготовкой verbum futuendi, своего рода его звуковым предвестием в становятся слова из предыдущей строфы:

«Я был от балов» (ЕО, 1, XXIX, 2) [14, с. 197],

которые произносятся как [йи^эбы́ладба́лəф] и фонетически как бы анонсируют появление [йи^эба́лəп] в следующий строфе (ЕО, 1, XXX, 4) [14, с. 197].

Анаграмма. Неоднократно предлагались анаграмматические толкования стихов Пушкина [5, с. 163] [4, с. 184-185]. Замечено, что «у Пушкина приемы, основанные на анаграммах (парономазия, звуко­образы, логограммы), встречаются чаще, чем у других поэтов XIX века» [5, с. 160].

Существует много определений понятия анаграммы, например: «перестановка букв в слове (или в нескольких словах) в любом порядке, образующая новое слово» [8, с. 14], или «повторение звуков заданного слова в другом или других словах» [3, с. 30].

В более общем виде анаграмма представляет собой скрытое кодирование - способ организации текста, когда повторы звуков и слогов, букв и их комбинаций воспроизводят или имитируют ключевое в смысловом или тематическом отношении слово данного текста.

Такого рода анаграмма заключена в стихе:

«Но если б не страдали нравы» (ЕО, 1, XXX, 3) ) [14, с. 197].

Здесь перестановка повторяющихся звуков е-л-и-б-е-л-и образует ключевой verbum futuendi ([ˈjeblʲɪ]), который фонетически воспроизводится в следующей строке «Я балы б» [йи^эба́лəп].

Исследователь анаграмм у Пушкина задается вопросом: «намеренно или стихийно возникают они в сознании поэта?» [5, с. 167]. Известно, что «сам Пушкин, говоря о звукописи, всецело подчинял ее содержанию, будучи убежден, что “волшебные звуки” призваны прежде вceгo подкрепить логические связи, музыкально подчеркнуть или оттенить мысль, идею, содержание» [4, с. 178].

В этой связи логично предположить, что verbum futuendi, имитиация которого возникает в результате звукового сдвига и в анаграмме разобранных выше строк - не случайность, а подчеркивает и оттеняет содержание и главную тему авторского отступления о балах.

Аллитерация. Прочитаем отступление полностью (для наглядности звукового повтора буквы б и л набраны заглавными и выделены жирным. Курсивом выделены слова, реализующие тему):

Во дни весеЛий и жеЛаний

Я БыЛ от БаЛов Без ума:

Верней нет места для признаний

И для вручения письма.

О вы, почтенные супруги!

Вам предЛожу свои усЛуги;

Прошу мою заметить речь:

Я вас хочу предостеречь.

Вы также, маменьки, построже

За дочерьми смотрите всЛед:

Держите прямо свой Лорнет!

Не то... не то, избави Боже!

Я это потому пишу,

Что уж давно я не грешу.

(ЕО, 1, XXIX)

Увы, на разные заБавы.

Я много жизни погуБиЛ!

Но есЛи Б не страдали нравы,

Я БаЛы Б до сих пор ЛюБиЛ.

ЛюБЛю я Бешеную мЛадость,

И тесноту, и БЛеск, и радость,

И дам оБдуманный наряд;

ЛюБЛю их ножки; тоЛько вряд

Найдете вы в России цеЛой

Три пары стройных женских ног.

Ах! доЛго я заБыть не мог

Две ножки... Грустный, охЛадеЛый,

Я всё их помню, и во сне

Они тревожат сердце мне.

(ЕО, 1, XXX) ) [14, с. 197].

Даже невооруженным глазом и на слух можно заметить продергивание через текст согласных б-л с их скоплением во 2-й строке строфы XXIX и во 2-5-й строках строфы XXX. Фонетическая оркестровка образует, с одной стороны, перекличку между БыЛ - БаЛ -ЛиБ - БаЛ - ЛыБ - ЛюБ - БиЛ, а с другой, - парономазию, где сближаются схожие по звучанию слова (БЫЛ-БАЛ-БИЛ) при частичном совпадении их морфемного состава. Аллитерация на б-л высвечивает фонетику лейтмотивного слова «бал».

Тема. Бал как элемент дворянского быта связан с темой взаимоотношений между полами и близости между мужчиной и женщиной: «Внутренняя организация бала делалась задачей исключительной культурной важности, так как была призвана дать формы общению «кавалеров» и «дам», определить тип социального поведения внутри дворянской культуры <…> «он имел свою прелесть — оживленность свободы и непринужденность беседы между мужчиной и женщиной, которые оказывались одновременно и в центре шумного празднества, и в невозможной в других обстоятельствах близости («Верней нет места. для признаний...» — I, XXIX, 3) [12, с. 79, 80].

В центре отступления о балах – образ автора, который недвусмысленно предупреждает «почтенных супругов», что может наставить им рога, предлагая «свои услуги». Очевидно, что речь идет о непристойным предложении услуг любовника для жен.

Совет автора «маменькам» «держать прямо свой лорнет» сочетается с предостережением о чем-то, что обозначено многоточием («Не то …, не то, избави Боже»). Многоточие заменяет слово, которое, вероятно, нельзя произнести вслух и напечатать из соображений приличия или цензуры.

О каких забавах идет речь? Совершенно ясно, что о любовных. В круг значений слова «забава» входят: «девушка», «возлюбленная», а один из его синонимов – «зазноба», имеет значения «страсть», «любовное влечение».

Содержание отступления, своего рода его ДНК, выражено в словах, которые объединены смысловыми, ассоциативными и логическими связями с балом и, соответственно, с отношениями между мужчиной и женщиной: веселий и желаний, без ума, признаний, вручение письма, супруги, услуги, маменьки, построже, дочерьми, не грешу, забавы, нравы, любил, люблю, младость, блеск, наряд, ножки, женских ног, сердце, тревожат.

Эти слова реализуют лейтмотивную любовно-эротическую тему на лексическом уровне. В свою очередь сдвиг и аллитерация на б-л оттеняют и подчеркивают эту тему на профанном, телесно-низовом, карнавальном уровне.

Предмет любви. Едва познакомившись с сестрами Лариными, Онегин находит, что его друг совершил ошибку в выборе предмета любви:

«Неужто ты влюблен в меньшую?»

- А что? - «Я выбрал бы другую,

Когда б я был, как ты, поэт.<…>»

(ЕО, 3, V, 5-7) ) [14, с. 225],

Здесь присутствует анаграмма: перестановка повторяющихся букв е, л, б, л, е создает звуковую ассоциацию с verbum futuendi. А словосочетания «Я выбрал бы» и «Когда б я был» при слиянии звуков произносятся, соответственно, как [йи^эвы́брəлбə] и [кəгда́пйи^эбы́л], образуя неполную анаграмму того же глагола.

Как видим, любовно-эротическая подоплека звукописи, построенной на скоплении и повторе б-л, возникает и в разговоре Ленского и Онегина, что свидетельствует о системности приема.

Отметим также перекличку вышеприведенных звуковых комплексов, построенных на повторе б-л, со стихом в пятой главе:

И бал блестит во всей красе.

(ЕО, 5, XXXVII, 14) ) [14, с. 274].

Здесь первые три слога произносятся как [ьба́л блə], что кроме имитации verbum futuendi, создает еще одну, дополнительную ассоциацию со словом «бл..дь», обозначающим «развратную, распутную женщину».

С корабля на бал. Многократно употребленное в романе лейтмотивное слово бал, цементирующее связь двух ключевых звуков б-л, сопряжен с любовно-эротической темой на протяжении всего текста.

В самом начале романа слово бал встречается в прямом значении, как элемент дворянского быта («давал три бала ежегодно» – ЕО, 1, III).

Затем, при нарастании повторов б-л, оно наполняется эротическим подтекстом со скабрезной аллюзией ([йи^эба́лəп] «Я балы б»; [йи^эбы́ладба́лəф] – «Я был от балов»; [ьба́лблə] – «И бал блестит»).

Аллитерация на б-л образует перекличку между двумя звукокомплексами: [ьба́лблə] («И бал блестит …» – ЕО, 5, XXXVII, 14) и [бл’а́нəба́л] («Как Чацкий, с корабля на бал» - ЕО, 8, XIII, 14).

В восьмой главе слово бал обретает двойной смысл: с одной стороны, переносный – как «смену положения» («с корабля на бал»), а с другой стороны, – прямой: Онегин в буквальном смысле попадает на бал, где вновь встречает уже замужнюю Татьяну. Сцена бала в восьмой главе, как и в авторском отступлении в первой, окрашена любовным мотивом.

Выводы. Существует мнение, что звуковые сдвиги у А.С. Пушкина возникали стихийно, и что сам поэт мог их не слышать. У нас нет возможности проникнуть в тайны мышления А.С. Пушкина, но вряд ли можно отказать создателю современного русского языка в наличии поэтического слуха. По собственным словам поэта в письме к П.Я Вяземскому, приведенным выше, он услышал сдвиг даже в невинной, на первый взгляд, строке «Равна, Грузинка, красотою». Его смутило возможное слияние звуков инкакр, вероятно из-за того, что оно способно вызвать ассоциацию с неприемлемым для общественного слуха словом.

Разобранные нами звуковые сдвиги и анаграммы в авторском отступлении о балах едва ли случайны, поскольку служат фонетическим аккомпанементом основной темы.

Об авторах

Владимир Иванович Пимонов

Автор, ответственный за переписку.
Email: ivpet65@mail.ru

кандидат филологических наук, профессор-эмерит

Список литературы

Дополнительные файлы