URBAN CHALLENGES OF GLOBALIZATION IN THE THEORETICAL ARCHITECTURAL AND CITY PLANNING DISCOURSE

Full Text

Архитектурной теорией и градостроительной наукой1 новейшего времени предпринимаются эффективные, на наш взгляд, попытки осмысления достижений и издержек глобализации в сфере градообразования, поиска путей оптимизации нарастающего кризиса «глобальных городов» и городов с разной интенсивностью глобализирующихся. Профессиональная оценка проектно-строительных инноваций и/или «средовых интервенций» [1, 2, 1 Согласно утверждению Т.Ф. Саваренской, «если применительно к архитектуре более употребительно слово «теория», то для планировки городов более употребительно слово «наука» [1, с. 80]. с. 11], подчас радикально видоизменяющих облик урбанизированных, городских и архитектурных ландшафтов, приводится в научных трудах А.В. Антюфеева, Е.А. Ахмедовой, А.Г. Большакова, И.А. Бондаренко, Т.В. Вавилонской, Е.Ю. Витюк, В.Л. Глазычева, А.А. Гудкова, И.А. Добрицыной, М.В. Дуцева, Г.В. Есаулова, А.В. Жоголевой, Т.В. Караковой, Л.Б. Когана, Э.Э. Красильниковой, А.В. Крашенинникова, В.Н. Куршаковой, И.Г. Лежавы, В.Г. Лисовского, С.Д. Митягина, В.А. Нефедова, Г.А. Птичниковой, М.В. Пучкова, А.Г. Раппапорта, DOI: 10.17673/Vestnik.2016.01.14 Вестник СГАСУ. Градостроительство и архитектура | 2016 | № 1 (22) 86 ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ АРХИТЕКТУРЫ, РЕСТАВРАЦИЯ И РЕКОНСТРУКЦИЯ ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В.А. Самогорова, В.В. Фролова, Л.П. Холодовой, Ю.С. Янковской и др. Итоги анализа, систематизации и обобщения современных теоретических и прикладных исследований, посвященных архитектурно-градостроительной проблематике, позволили выявить четыре базовых уровня, на которых последовательно изучаются результаты воплощения глобализационных тенденций в сфере градообразования или, по определению И.А. Добрицыной, «нового типа градообразования» [3, с. 213]: I уровень: «констатационный». На этом уровне происходит формирование «проблемного поля» современной урбанизации, масштаб и конфигурация которого определяются характером распространения глобализационных тенденций в градостроительной практике: круг «проблем современной нам архитектуры, в том числе российской, порожден процессами перехода, кризиса, конфликта, возникшими в начале XXI века или унаследованными от его предшественника - века XX в различных сферах бытия, а следовательно, и ответственности архитектуры» [4, с. 191]. II уровень: «аналитико-оценочный». Здесь выявляются особенности и закономерности трансформации градостроительных форм и создания объектов глобальной архитектуры, а также - оценивается качество преобразования урбанизированных и городских ландшафтов, диктуемое становлением специфических глобализационных подходов к обустройству исторически сложившейся среды обитания: вступление «человечества в эпоху информационных технологий раскрыло перед архитектурой новые возможности и поставило новые проблемы. Возможности моделирования самых различных объектов сочетаются с быстро возрастающей ложностью процессов и форм их пространственной организации» [4, с. 197]. III уровень: «профессионально-рефлексивный». Для этого уровня характерна акцентуация изменений ценностных установок, содержания и алгоритмов осуществления градостроительной деятельности в условиях глобализации: архитектор «сегодня не понимает, что ему следует делать, как он может быть полезен обществу, он мучается» и, находясь в «ситуации тотальной дезориентированности» и «интеллектуального сиротства», постоянно сомневается в себе [5, с. 200]. IV уровень: «оптимизационный». На этом уровне происходит поиск путей эффективного регулирования градостроительной деятельности, формирования стратегий и механизмов «преодоления негативных факторов техногенной цивилизации, глобализации и всеобъемлющего рынка» [6, с. 7]. Нам близко суждение А.Г. Раппапорта о том, что «миф науки …. предполагает постоянную и тотальную проблематизацию… Сегодня мы понимаем, что никакие наши схемы и мифы не могут претендовать на окончательность. Поэтому проблематичность нашего мировоззрения и нашей мифологии по необходимости становится - по крайней мере для ближайшего будущего - его конститутивной особенностью» [7]. Проблемные ситуации, как правило, «обладают большим коммуникативным потенциалом не только вследствие своей творческой “открытости” но и в силу большей, чем позитивные решения, исторической устойчивости. Они манят творческую мысль, обещая ей оплодотворение. Рядом с загадками космологии и генетики сегодня не менее актуальны и проблемы антропологии, в сферу которой входит и архитектура» [7]. Проблематика архитектуры, равно как и градостроительства, на сегодняшний день касается самого смысла человеческого существования, выбора оптимального по критериям устойчивости и безопасности вектора эволюции мирового сообщества. По убеждению И.А. Добрицыной, современный «этап развития - обострение глобальных кризисов - не только ставит перед обществом (и следовательно, перед архитектурой и архитектурной теорией) проблему обоснования ценностей, но (страшно сказать!) вводит архитектора в проблематику выбора стратегий цивилизационного развития» [8, с. 9]. Содержательной доминантой «констатационного» или «проблемного» уровня в контексте приведенных рассуждений является концепция «планетарной клаустрофобии», сформированная А.Г. Раппапортом. Глобализация как экономический, социокультурный, политический и конфессиональный феномен объективно существует и развивается по присущим ей законам с перспективой возникновения «планетарной клаустрофобии», трактуемой А.Г. Раппапортом как возможное чувство «обреченности замкнутого поверхностью планеты земного существования и неумолимого исчезновения многообразия форм культуры и быта под натиском нового стереотипного дизайна» [9]. Ученый утверждает, что ключевой проблемой глобализации как пространствомоделирующего фактора является противоречивая взаимосвязь «ограни- 87 Вестник СГАСУ. Градостроительство и архитектура | 2016 | № 1 (22) М.Е. Монастырская ченности жизненного пространства человечества», поименованной им «планетарной клаустрофобией», и «потребности бесконечного увеличения его смысловых ресурсов» [9]. Сегодня человек «начал понимать свою неистребимую планетарность и встретился с предельно сложной новой задачей - задачей освоения не столько бесконечности космоса, сколько конечности мира, в котором ему выпало счастье жить» [9]. В результате повсеместного утверждения глобальной экономики как новой социальной реальности, человечество «непременно должно пережить фатальную ограниченность земной поверхности как места собственного существования. Перспективы расселения в бесконечных галактиках до сих пор еще не оставлены, но они утратили свой физический смысл и этический пафос. Земной ландшафт, вся экология нашей уникальной планеты столь тесно связаны с природой человека, что никакая интеллектуальная практика и деятельность не могут ее заменить. И сколько бы мы ни рассуждали об изначальной враждебности природы человеку, освоив природу и сделав ее из врага своим другом, человек смог осознать, что иного места в мире ему нет, и не может быть» [11]. Подобная постановка вопроса радикально меняет деятельностные установки и задачи профессионального обустройства среды обитания, которые будут состоять уже «не в отвоевании новых территорий с их уникальностью для стандартного культурного преобразования, а в возвращении всем местам культурного ландшафта их неповторимости и тем самым смыслового расширения самой земной жизни» [11]. Поэтому второй проблемой, вызванной к жизни нарастанием глобализационных процессов, согласно А.Г. Раппапорту, является неуклонная стандартизация и типизация всех проявлений человеческого бытия, которая обуславливает гомогенизацию освоенных земных ландшафтов. Современный этап глобализации «наглядно проявляется в победе массового производства, которая вызвала к жизни мировой рынок и массовую культуру. Следствием распространения типовых массовых продуктов и услуг по всей планете становится стереотипность облика земной цивилизации. Всюду теперь распространяются не только одинаковые наборы вещей, технических агрегатов, или форм обслуживания, но и типовые архитектурные объекты и стереотипные ландшафты… Новый бравый мир все явственнее демонстрирует свое однообразие и тем самым смысловую и визуальную закрытость» [9]. Сегодня, таким образом, речь идет «об исчерпаемости не только биологических, но и символических ресурсов человеческого существования» [9], истощении формальной и смысловой неповторимости земной цивилизации, так как «глобализация делает территорию Земли гомогенной, сокращает ее разнообразие» [7]. «Уникальное заменятся стандартным. Происходит своего рода «стирание пространства» [12, с. 14], характеризующееся нарочитой типизацией градопланировочных и социально-пространственных локусов, тиражированием «сложносочиненных» морфологических гибридов, случайностью и потому конфликтностью взаиморасположения в городской структуре архитектурных доминант - своеобразных маркеров глобализации [13, с. 255]. Уже можно считать доказанным, что глобальная «архитектура несет с собой универсализацию урбанистической формы и унификацию архитектурной среды» [14, с. 45]. Городские агломерации, преобразуемые сегодня посредством реализации идеи «транснационального» пространства города как основы формирования его «инновационного» имиджа, становятся центрами «воплощения типовых проектов и так называемых объектов «интернационального» стиля в архитектуре основных комплексов» [15, с. 144]. Неслучайно, опираясь на результаты анализа средовых издержек глобализации, А.В. Антюфеев и Г.А. Птичникова вынуждены присоединиться к оценке современных процессов трансформации городских и архитектурных ландшафтов, данной немецким социологом Ульрихом Беком: «Печальная глобализация: локальное без границ, глобальное - без места» [14, с. 45]. Третьей проблемой, которая представляется теоретикам архитектуры и градостроительства значимой в контексте глобализационной экспансии в границах урбанизированных ландшафтов, стала проблема соотношения глобального и локального в морфологическом оформлении и образной и/ или имиджевой репрезентации городской среды, получившая свою смысловую атрибуцию в понятии «глокализация». М.Ю. Шинковский считает, что «глокализация» являет собой адекватный термин для обозначения отдельного реального объекта, региона или процесса, являющего собой конкретную форму переплетения/взаимодействия глобального и локального (регионального)» [16, с. 10]. Г.А. Птичникова полагает, что в аспектах средообразования и изменения облика городов «глокализация» - это возможность «быстрого воспроизводства любых культурных явлений и объектов практически в лю- Вестник СГАСУ. Градостроительство и архитектура | 2016 | № 1 (22) 88 ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ АРХИТЕКТУРЫ, РЕСТАВРАЦИЯ И РЕКОНСТРУКЦИЯ ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНОГО НАСЛЕДИЯ бой точке земного шара» [12, с. 14], обеспечивающее массовое распространение и тиражирование локальных культурных форм, «то есть взаимопроникновение локальных культур в транснациональных пространствах» [10, с. 45]. Это свойство внутригородских сетевых структур (деловой активности, туризма, логистики, отдыха, спорта, рекреации и пр.) - наиболее аттрактивных «продуктов» глобализации - как результат смешения глобального и местных культурных начал стало предметом изучения теории архитектуры и получило «название «глокальность» [13, с. 251]. Процессы унификации, стандартизации и гомогененизации урбанизированных, городских и архитектурных ландшафтов, повсеместно удручающая глокализация актуализировали еще одну проблему, в силу достаточной зрелости которой сегодня «к понятию «глобализация» уже стали относиться с подозрением: одни считают, что оно предполагает фаталистическое отношение к происходящим в мире изменениям, в то время как другие призывают к защите культурных ценностей от даров глобализации, указывая на их сомнительные качества… [14, с. 39]. «Глобальная архитектура» часто воспринимается горожанами «как враждебная сила, разрушающая традиционный уклад и привычную архитектурнопространственную среду, которая, в свою очередь, формирует образ жизни» [14, с. 40] каждого индивида и городского сообщества в целом, в значительной степени определяя городскую [2, с. 11] и региональную ментальность [22, с. 184]. Сегодня речь идет об утрате этно-пространственных, национальных, региональных, локальных «черт, самобытности и уникальности поселений и ландшафтов различных культур, что также рождает проблему идентичности и необходимость переоценки ценностей» [6, с. 6]. «Глобализация вместо того, чтобы быть средством обогащения каждой культуры иными культурами в процессе их равноправного диалога, превратилась в форму обезличивания и унификации с активным использованием современных средств коммуникаций. Ощущение того, что единое глобальное общество, единая цивилизация создается ценой утраты культурных ресурсов, благодаря которым великие цивилизации и становятся великими» [14, с. 39], вызывает однозначно негативную оценку представителей архитектурной элиты. Так, например, В.Г. Лисовский с сожалением констатирует, что сегодня падение «культуры, в том числе архитектурной и градостроительной, достигло такого уровня, что ниже его - уже только пещерная мораль и полное беспамятство» [17, с. 546]. Главной проблемой, возникающей в ходе мощного воздействия глобализационных процессов на саморазвитие урбанизированных территорий, А.В. Антюфеев и Г.А. Птичникова называют проблему культурной идентичности, в основе которой - «конфликт между стремлением к сохранению собственной идентичности и самобытности, с одной стороны, и необходимостью подчинения требованиям «мэйн стрима» глобальных ценностей для дальнейшего экономического развития - с другой» [14, с. 39]. Являясь значимым фактором влияния на социальные структуры и процессы [16], а следовательно, и на «городские уклады» [18, с. 100], глобализация навязывает городским сообществам идею престижности и потому желательности «уравнивания социокультурных ценностей и стремления соответствовать единым» [14, с. 45] планетарным стандартам. Мотивацией ценностной стандартизации служат вынужденное «следование законам конкуренции и стремление занять высокое место в современной экономической иерархии» [13, с. 250]. Тенденция «подчинения городского развития глобальным требованиям в целях усиления собственной конкурентоспособности в мировом масштабе входит в диссонанс с задачами устойчивого развития городов2» [14, с. 45]. Данная проблема напрямую соотносится с проблемой профессионального самоопределения архитекторов и градостроителей, спровоцированными глобальными социально-экономическими процессами «метаморфозами профессии» [6, с. 7] - кризисом профессиональной идентичности в сфере градостроительной деятельности, а также - с поиском стратегий и технологий градообразования, которые позволили бы скомпенсировать урбанистические издержки глобализации и актуализировать ее достижения. Повышенный «спрос на архитектуру, небывалая скорость исполнения проектов рождают иллюзию, что архитектура распоряжается сегодня едва ли не всем пространством планеты. Это далеко не так.» [3, с. 213]. Градостроители ощущают себя картографами, призванными отслеживать, фикси- 2 При этом под «устойчивым градостроительным развитием территории подразумевается способность планировочной и социальной организации города сохранять динамическое равновесие в ходе резких изменений процесса ее развития, иными словами, способность сохранять структуру при воздействии возмущающих факторов или возвращаться в прежнее состояние после нарушения. Понятие «устойчивое развитие» включает в себя социальную справедливость, сбалансированную экономику и экологическую устойчивость» [19]. 89 Вестник СГАСУ. Градостроительство и архитектура | 2016 | № 1 (22) М.Е. Монастырская ровать и «мониторить» результаты «сочетанных» видов деятельности, определяющих городское развитие: законодательной, экономической, политической, финансовой и пр. Современное градообразование, к сожалению, не без оснований воспринимается его субъектами, в первую очередь, как «землеустройство» и «землепользование». «Архитекторы же выступают в роли дизайнеров-мультипликаторов, все глубже погружающихся в мир виртуальной реальности» [20, с. 34]: «в архитектуре стал набирать силу дизайнерский подход к проектированию предметно-пространственной среды - подход, не сохраняющий ее традиционных субстанциальных ценностей» [21, с. 34]. Поэтому сегодня речь идет не только о смене «парадигмы теоретического архитектурного мышления» [18, с. 99], но и о поиске веских оснований для совмещения и/или интеграции на продолжительный период времени - эпоху «перехода, кризиса, конфликта» - разнонаправленных градостроительных технологий, которые являются воплощением теоретически и методологически разнящихся парадигм градоформирования: традиционной (пространственно-структурной) и инновационной («сетевой» и/или «узловой»). Таким основанием, по нашему убеждению, может стать региональная идентичность градостроительной деятельности [20, с. 35]. Эта исследовательская и, одновременно, конструктивистская установка поддерживается профессионалами «градостроительного дела» [1, с. 49], теоретиками архитектуры, в том числе [2, 10, 13-15]. Так, Т.В. Вавилонская, подчеркивая, что вопросы «региональной идентичности сегодня обсуждаются в различных сферах знаний» [22, с. 181], констатирует, что к настоящему моменту уже сложилось «представление о «региональной идентичности», в понимании которой особую роль играют чувство «места» и «пространства» [22, с. 181]. Г.А. Птичникова прямо указывает на то, что региональная «идентичность - это ресурс, который является условием существования архитектуры в» [10, с. 45] активно глобализирующемся мире. Выводы. Информационно-аналитическая база, сформированная отечественными архитектуроведением и градостроительной наукой, является необходимой и достаточной для назначения смысловых границ «проблемного поля» современной урбанизации. Следующий шаг - доказательное определение основания и/или вектора парадигмальной интеграции в градообразовании, актуализация которого будет способствовать сохранению градостроительной культуры, формированию современной градостроительной идеологии и совершенствованию градостроительной политики в целях обеспечения устойчивого развития территорий и поселений. Этот вектор лежит в плоскости региональной идентификации градостроительной деятельности.

About the authors

Marina Evgen'evna MONASTYRSKAIA

Author for correspondence.
Email: vestniksgasu@yandex.ru

References

Supplementary files