ОБЗОР ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ «ПОЗДНЕГО СТАЛИНИЗМА» В 1945-1991 гг
- Авторы: Симонов М.А.1
-
Учреждения:
- Институт истории и археологии УрО РАН
- Выпуск: Том 1, № 3 (2019)
- Страницы: 72-77
- Раздел: Статьи
- URL: https://journals.eco-vector.com/2658-4654/article/view/529932
- ID: 529932
Цитировать
Полный текст
Аннотация
В статье анализируется эволюция зарубежной исторической мысли о периоде «позднего сталинизма» с момента окончания Второй Мировой войны до распада Советского Союза в 1991 г. Приводится авторская периодизация историографии, позволяющая раскрыть изменение точек зрения иностранных ученых на этот период отечественной истории. Делается вывод о том, что в 1945-1991 гг. был накоплен основной массив информации, ставший базой для развития современных зарубежных исследований периода «позднего сталинизма».
Ключевые слова
Полный текст
Время окончания Второй мировой войны совпало с новой волной интереса мирового научного сообще- ства к изучению истории России и СССР. Отдельное внимание ученые уделяли периоду, получившему на- звание «поздний сталинизм» («Late Stalinism»), синони- мом которого также выступает термин «послевоенный сталинизм» («Postwar Stalinism»). Традиционно нижняя хронологическая граница этого периода определяется окончанием Второй мировой войны в 1945 г., а верх- няя - смертью И.В. Сталина в 1953 г. Хотя существует и альтернативная точка зрения, связывающая верхнюю границу периода с докладом Н.С. Хрущева на XX съез- де КПСС в 1956 г. [Романовский, 1997: 69] Но все же за- рубежные исследователи, как правило, рассматривают этот период в хронологических рамках 1945-1953 гг. ПЕРВЫЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ ИСТОРИОГРАФИИ Несмотря на то, что еще до окончания Второй миро- вой войны в западных изданиях стали появляться от- дельные публикации, посвященные положению СССР в послевоенном мире [Childs, 1943; Dallin, 1943], нача- ло первого этапа развития зарубежной историографии image «позднего сталинизма» относится к 1945-1946 гг. Си- стемному изучению Советского Союза способствовал запрос к академическим сообществам США и Велико- британии со стороны правительств этих стран, вызван- ный резким ухудшением отношений между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. По этой причине ученые сконцентрировалось на изучении текущего положения дел в Советском Союзе. Прежде всего, в поле зрения исследователей попали вопросы, связанные с военным потенциалом и внешней поли- тикой СССР [Mansvetov, 1947; Chamberlin, 1947], а также репрессиями внутри страны [Nicolaevsky, 1951]. Вместе с тем, предпринимались попытки комплексного анали- за советского общества, направленные на выявление его основных противоречий. В первую очередь изуча- лось положение сельских жителей и статус русского- ворящих в национальных республиках [Brown, 1950; Koutaissoff,1951; Jasny, Kolkhozy,1951]. На рубеже 1947-1948 гг. появились первые моно- графические издания, в которых затрагивались про- блемы послевоенного развития СССР. Их авторы пыта- лись обобщить опыт развития советского государства, а в заключительных разделах давали описание текущей ситуации в Советском Союзе на момент выхода сво- их книг [Towster, Wright, 1948]. Специальные работы, посвященные «позднему сталинизму», носили науч- но-популярный или публицистический характер. Они преувеличивали масштаб борьбы за власть в сталин- ском окружении и делали упор в изложении материала на действиях представителей спецслужб [Nagy, 1948; Gouzenko, 1948]. Важно отметить, что среди авторов первых науч- но-популярных и публицистических работ, посвящен- ных послевоенному СССР, было большое количество эмигрантов, бывших граждан Советского Союза и стран Восточной Европы. В связи с этим, в их работах зача- стую присутствуют элементы субъективной оценки событий и процессов, происходивших в СССР. Ученые, которые профессионально изучали Советский Союз, публиковали более содержательные и сбалансирован- ные работы, опирающиеся на анализ попавших за ру- беж источников о функционировании партийно-госу- дарственного аппарата. Так, на основе фондов архива смоленского обкома ВКП(б), вывезенных немецкими войсками и после войны оказавшихся в США, исследо- ватель М. Фэйнсод попытался определись сущностные особенности советской власти [Fainsod, 1953]. Также были предприняты первые попытки анализа офици- альной советской статистики. Например, экономист и специалист по аграрной истории Н.М. Ясный подго- товил ряд исследований по экономике сельского хозяй- ства и принудительного труда в СССР [Jasny, 1949; Jasny, 1951]. Но наиболее известной работой в первый период развития историографии «позднего сталинизма» стала биография И.В. Сталина, подготовленная историком И. Дойчером. В ней автор критиковал главу советского государства с троцкистских позиций, но при этом отда- вал ему должное за внесенный вклад в развитие социа- листической системы в СССР [Deutscher, 1949]. В целом, источниковой базой для научных работ на первом этапе развития историографии «позднего сталинизма» служили интервью, беседы, а в отдельных случаях официальные документы, вывезенные из СССР во время войны. Поэтому, подготовленные исследова- ния характеризовались крайне разнородным уровнем осмысления изучаемых проблем. Однако именно ра- боты 1945-1953 гг. положили начало накоплению мас- сива знаний о периоде позднего сталинизма, опираясь на который исследователи в дальнейшем развивали представления об изучаемом периоде. ВТОРОЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ ИСТОРИОГРАФИИ Второй этап изучения послевоенного развития СССР начался после смерти И.В. Сталина в 1953 г. и длился до конца 1960-х гг. В это время зарубежное академиче- ское сообщество переключилось на изучение не менее актуальных тем, связанных с февральской и октябрь- ской революциями 1917 г., Гражданской и Великой От- ечественной войнами, а так же реформами Н.С. Хруще- ва. Исследованиям послевоенной истории СССР было посвящено небольшое число работ, которые, в основ- ном, продолжали наметившуюся в предыдущем этапе развития историографии тенденцию к объединению периода «позднего сталинизма» с другими периодами истории СССР. Только на этот раз не предшествовавши- ми, а следующим после него «хрущевским десятилети- ем» [Garthoff, 1957; Katkoff, 1961]. Параллельно с изучением конкретно-исторических вопросов, активно исследовались теоретические аспек- ты послевоенного развития. Прежде всего, ученые были сосредоточены на исследовании сущности ста- линского режима в рамках, набиравшей популярность теории тоталитаризма. В ее основе лежало сравнение политических режимов А. Гитлера в Германии, Б. Мус- солини в Италии и И.В. Сталина в СССР. Первым попыт- ку такого сравнения предпринял К. Поппер, который в своей работе [Popper, 1945] прямо противопоставил либеральную демократию и тоталитарные режимы. Более развернутая и обоснованная теория функцио- нирования советского общества была представлена Х. Арендт, которая утверждала, что сталинский режим основывал свое доминирование на разрушении соци- альных связей и атомизации общества. По мнению ис- следовательницы, это позволяло высшему руководству с помощью идеологии мобилизовать граждан для ре- шения задачи форсированного развития страны и до- стижения гегемонии на мировой арене [Arendt, 1951]. В последующем К. Фридрих и З. Бжезинский выделили ряд признаков тоталитарного государства, основны- ми из которых они считали наличие всеобъемлющей идеологии и существование только одной партии, ко- торая сливается с государством и аппаратом насилия [Friedrich, Brzezinski, 1965]. image Таким образом, ключевым моментом второго этапа развития историографии является создание новой теоретической модели сущности советского строя, которая была основана на сравнении широко известных фактов о жизни в СССР с историей Герма- нии и Италии 1920-1940-х гг. Такой подход позволила по-новому осмыслить сталинский период «позднего сталинизма». ТРЕТИЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ ИСТОРИОГРАФИИ Новый, третий этап развития зарубежной истори- ографии, был связан с постепенным возобновлением интереса к теме послевоенного развития СССР в кон- це 1960-х гг. Возвращение ученых к исследованию проблем «позднего сталинизма» было связано с окон- чанием бурного времени хрущевских преобразова- ний и относительной стабилизацией отношений меж- ду СССР и западными странами. Основной упор в этот период был сделан на изуче- ние различных аспектов внешней политики Советского Союза. Прежде всего, ученых интересовал генезис хо- лодной войны [Feis, 1970.; Theoharis, 1970; Gaddis, 1972; Paterson, 1979], а также роль советской стороны в важ- нейших международных событиях, таких как создание государства Израиль [Ro’i, 1980] и война на Корейском полуострове [Warner, 1980]. На этом фоне в западную историографию вошла тема насильственных депорта- ций во время Второй мировой войны и первые после- военные годы [Epstein, 1973; Bethell, 1974]. Ее активно разрабатывали эмигранты из СССР А.Г. Авторханов и А.М. Некрич, исследования которых основывались на рассказах очевидцев и содержали большое количе- ство сведений фактологического характера [Авторха- нов, 1952; Nekrich, 1978]. Также исследователи осмысляли события и процес- сы, происходившие не только во внешней, но и во вну- тренней политике. Это было связано, прежде всего, с изучением массива доступных зарубежным исследо- вателям источников, которые носили официальный характер - речей вождей, программные статьи в цен- тральных советских изданиях и т.д. Поэтому ученые об- ратили пристальное внимание на массовые идеологи- ческие компании и попытались создать теоретические модели функционирования пропагандисткой машины в период «позднего сталинизма» [Hahn, 1982; Joravsky, 1970]. Большое внимание уделялось фигуре секрета- ря ЦК и начальника Управления пропаганды и агита- ции ЦК ВКП(б) А.А. Жданова, который был ответственен за идеологическое направление работы коммунистиче- ской партии. Исследователи характеризовали полити- ку, которая проводилась под руководством А.А. Жда- нова в области идеологии, как крайне реакционную [Ra’anan, 1983]. Также, из-за многолетнего руководства ленинградской партийной организацией, деятельность А.А. Жданова стали напрямую связывать с «ленинград- ским делом» [Ruble, 1983]. В то же время, не менее вли- ятельные сподвижники И.В. Сталина, такие как Л.П. Бе- рия и Г.М. Маленков остались вне широкого поля зрения ученых из-за того, что их деятельность практически не освещалась в отрытой печати. Отдельно стоит отметить появление в западной исторической науке нового направления исследова- ний, противопоставлявшего себя теории тоталитариз- ма. В историографии оно закрепилось под названием «ревизионизм». Ученые, причисляемые к нему - В. Дан- хем, В. Линн, Ш. Фицпатрик, Д. Гетти и ряд других, со- средоточили свои исследования не на центральных институтах власти и их руководителях, а наоборот, по- пытались найти границы этой власти [Fitzpatrick, 1979; Dunham, 1990]. Развивая эту мысль, ряд ревизионистов полностью отказались от работы в сфере политической истории и полностью сосредоточились на изучении социальной сферы, т.к. считали, что общество само по себе является самодостаточным объектом исследо- вания и создает рамку, в которой функционирует поли- тический режим. Однако исследования большинства историков-ре- визионистов были посвящены довоенной истории СССР 1920-х-1930-х гг., а вопросы военного и после- военного развития находились за пределами их сферы интересов. Но все же, работы этих авторов повлияли на анализ экономистами макроэкономических пока- зателей послевоенного СССР и позволил пересмотреть более ранние представления о сверхцентрализации и контроле, как неотъемлемой черте советского вари- анта командной экономики. Вместо них в зарубежной исторической науке был выдвинут тезис о постепен- но усиливающейся зависимости советской экономики «позднего сталинизма» от ведомственных интересов [Dunmore, 1980]. Также, зарубежные историки активно поднимался вопрос о возможностях реформирования и развития советской модели экономики. В научных работах было дано описание советского аппарата планирования и перечень основных проблем, с которыми сталкива- лись советские экономисты в своей работе [Bernard, 1966]. Особое внимание уделялось изучению вопросов, связанных с различными видами перспективного пла- нирования в СССР [Bergson, 1964; Bernard, 1966; Ellman, 1973]. Разработка указанной проблематики позволила поставить вопрос об эффективности советских после- военных преобразований [Koropeckyj, 1970]. В течение третьего этапа развития историографии увеличилось количества работ по проблематике «позд- него сталинизма». Их авторы опирались на ранее не- достаточно вводимые в научный оборот источники - периодику и пропагандистские издания. Разработка новых методов работы с официальной советской ста- тистикой позволила делать более обоснованные пред- положения о характере экономики СССР. Все это по- зволило ряду наиболее перспективных исследователей перенести акценты в изучения периода «позднего ста- линизма» с действий политического руководства на со- стояние общества в целом. ЗАКЛЮЧЕНИЕ image Таким образом, можно констатировать, что к мо- менту распада СССР в 1991 г. зарубежная историо- графия «позднего сталинизма» прошла ряд этапов, каждый из которых внес существенный вклад в пони- мание сущности проходивших общественно-политиче- ских процессов. Но в целом исследовательский интерес к периоду «позднего сталинизма» определялся приоб- ретенным СССР после Второй мировой войны статусом сверхдержавы и необходимостью для академического сообщества давать экспертную оценку действий Совет- ского Союза для политической и экономической элиты западного мира. Основное направление развития историографии «позднего сталинизма» в 1945-1991 гг. можно опре- делить следующим образом. До смерти И.В. Сталина в 1953 г. шел процесс накопления эмпирических зна- ний о послевоенном СССР. Затем, во второй половине 1950-х - начале 1960-х, произошло концептуальное осмысление как всего сталинского периода, так и пе- риода «позднего сталинизма», в рамках теории тота- литаризма. Это подготовило почву для появления но- вых конкретно-исторических работ и переосмысления теории тоталитаризма новым поколением ученых, ряд из которых перешли на позиции «ревизионизма». Важно отметить, что существующую зарубежную историографию «позднего сталинизма» до распада Со- ветского Союза объединяет отсутствие прямого досту- па к советским делопроизводственным документам. Принципиально эта ситуация изменилась только с «ар- хивной революцией» [Козлов, Локтева, 1997, с. 115], ког- да указом Президента РСФСР Б. Н. Ельцина были из- менены правила доступа исследователей к архивным материалам. Это стало мощным толчком как для зару- бежных, так и для отечественных историков к изучению традиционных направлений исследований, а также к разработке новых тем в рамках изучения «позднего сталинизма».×
Об авторах
Максим Анатольевич Симонов
Институт истории и археологии УрО РАН
Email: m.a.simonov1@yandex.ru
научный сотрудник Лаборатории междисциплинарных гуманитарных исследований Екатеринбург, Российская Федерация
Список литературы
- Arendt H. The origins of totalitarianism. New York, 1951. 704 p.
- Bergson A. The economics of Soviet planning. New Haven, 1964. 394 p.
- Bernard P.J. Planning in the Soviet Union. London-New York, 1966. 309 p.
- Bethell N. The last secret: The delivery to Stalin of over two million Russians by Britain and the United States. New York, 1974. 224 p.
- Brown J.A. Public opinion in the Soviet Union. The Russian Review. 1950. № 1. P. 37-44.
- Chamberlin W.H. U. S. S. R. and U. N. // The Russian Review. 1947. № 2. P. 37-43.
- Childs J.L., Counts G.S. America, Russia, and the Communist party in the postwar world. New York, 1943. 92 p.
- Dallin D.J. Russia and postwar Europe. New Haven. 1943. 230 p.
- Deutscher I. Stalin, a political biography. London. 1949. 600 p.
- Dunham V. In Stalin’s Time: Middleclass values in Soviet fiction. Durham, 1990. 320 p.
- Dunmore T. The Stalinist command economy: The Soviet State apparatus and economic policy 1945-1953. New York, 1980. 176 p.
- Ellman M.J. Planning problems in the USSR: The contribution of mathematical methods to their solution. Cambridge, 1973. 394 p.
- Epstein J. Operation Keelhaul. The story of forced repatriation from 1944 to the present. 1973. 255 p.
- Fainsod M. How Russia is ruled. Cambridge, 1953. 575 p.
- Feis H. From trust to terror: The onset of the cold war, 1945-1950. New York, 1970. 428 p.
- Fitzpatrick S. Education and social mobility in the Soviet Union 1921-1934. New York, 1979. 366 p.
- Friedrich C.J., Brzezinski B. Totalitarian dictatorship and autocracy. Cambridge, 1965. 438 p.
- Gaddis J. L. The United States and the origins of the cold war, 1941-1947. New York, 1972. 382 p.
- Garthoff R.L. The role of the military in recent Soviet politics. The Russian Review. 1957. № 2. P. 15-24.
- Gouzenko I. The iron curtain: Inside Stalin’s spy ring. New York. 1948. 279 p.
- Hahn W. Postwar Soviet politics: the fall of Zhdanov and the defeat of moderation, 1946-1953. London, 1982. 243 p.
- Jasny N. Kolkhozy, the achilles’ heel of the Soviet regime. Soviet Studies. 1951. № 2. P. 150-163.
- Jasny N. Labor and output in Soviet concentration camps. Journal of Political Economy. 1951. № 59. P. 405-419.
- Jasny N. The socialized agriculture of the USSR: Plans and performance. Stanford. 1949. 837 p.
- Joravsky D. The Lysenko affair reprint edition. Chicago, 1970. 474 p.
- Katkoff V. Soviet economy 1940-1965. Baltimore, 1961. 375 p.
- Koropeckyj I.S. Industrial location policy in the U.S.S.R. during the postwar period // Economic performance and the military burden in the Soviet Union a compendium of papers submitted to the subcommittee on foreign economic policy of the joint economic committee Congress of the United States. Washington, 1970. P. 232-301.
- Koutaissoff E. Literacy and the place of Russian in the Non-Slav Republics of the USSR. Soviet Studies. 1951. № 2. P. 150-163.
- Mansvetov F.S. Tannu-Tuva the Soviet “Atom city”? The Russian Review. 1947. № 2. P. 9-19.
- Nagy F. The struggle behind the iron curtain. New York. 1948. 461 p.
- Nekrich A.M. The punished peoples: The deportation and fate of Soviet minorities at the end of the Second world war. New York, 1978. 238 p.
- Nicolaevsky B.I. The new Soviet campaign against the peasants. The Russian Review. 1951. № 2. P. 81-98.
- Paterson T.G. On every front: The making of the cold war. New York, 1979. 210 p.
- Popper K. The open society and its enemies. London, 1945. 361 p.
- Ra’anan G.D. International policy formation in the USSR: factional “Debates” during the zhdanovshchina. Hamden. 1983. 248 p.
- Ro’i Y. Soviet decision making in practice: The USSR and Israel 1947-1954. London, 1980. 540 p.
- Ruble B.A. The Leningrad affair and the provincialization of Leningrad. The Russian Rewie. 1983. № 3. P. 301-320.
- Theoharis A.G. The Yalta myths: An Issue in U.S. Politics, 1945-1955. Columbia, 1970. 263 p.
- Towster J., Wright Q. Political power in the U.S.S.R., 1917-1947: The theory and structure of government in the Soviet State. New York. 1948. 443 p.
- Warner G. The Korean War. International affairs. New Jersey, 1980. P. 484.
- Авторханов А.Г. Народоубийство в СССР. Убийство чеченского народа. Мюнхен, 1952. 72 с.
- Козлов В.А., Локтева O.K. Архивная революция в России (1991-1996) // Свободная мысль. 1997. № 1. С. 113-121.
- Романовский Н.В. Социология позднего сталинизма // Социологические исследования. 1997. № 2. С. 69-76.
Дополнительные файлы
![](/img/style/loading.gif)