Art realm of today’s museum and art mediation

Abstract

Art mediation is one of the topical museum practices of today. The article deals with the features of this phenomenon, outlining the prospects of its use in connection with the norms of museum legislation and world practice. Information about the studies of art mediation in Russia, as well as of its theoretical and methodological aspects, is provided. An experience of introducing art mediation methods in the museum institutions of Samara (as exemplified by exhibitions at the Zero Room Gallery, the Samara Literary Museum and the Art Nouveau Museum) is considered.

Full Text

Музеи до недавнего времени считались преимущественно местом, где собирают, изучают и хранят культурные артефакты, готовят их к экспонированию. Современные музеи различных типов и видов ушли от данной концепции достаточно далеко. Прежде всего это произошло за счёт расширения их социальных функций. Согласно статье 27 Федерального закона от 26 мая 1996 г. № 54-ФЗ «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» музейные учреждения также осуществляют просветительную, научно-исследовательскую и образовательную деятельность¹. Трансформация роли музейного работника по отношению к аудитории сопровождалась вхождением в музейную науку и практику термина «медиация». В 2013 г. на русский язык перевели «Ключевые понятия музеологии» – краткое резюме «Энциклопедического словаря музеологии», где, в частности, можно найти и это слово [1]. Год спустя проблемы медиации применительно к музейной практике обсуждали участники конференции «Музей и музейщики: проблемы профессионального образования» [2]. Название одного из докладов точно передавало суть основной дискуссии: «Медиаторы? Экскурсоводы? Педагоги?» [3]. Многие вопросы, связанные с медиацией в сфере культуры (культурной медиацией, арт-медиацией), окончательно не решены и продолжают привлекать внимание исследователей². Свой вклад в разработку темы внесли А.С. Абрамова [4], М.И. Григорьева, Е.В. Лившиц и А.В. Фирсова [5-6], Н.И. Ильинская [7], Е.С. Кочухова [8], И.А. Куклинова [9], К.И. Шиманская [10-12] и др. учёные. Так, И.А. Куклинова, рассматривая вопрос о необходимости использования культурной медиации в музейной сфере, показывает её отличие от традиционных для XX в. способов посредничества между произведением искусства и посетителем. Автор отмечает, что медиация «пришла в музей в период перехода от индивидуального удовольствия от общения с произведением, доступного избранным, к организации культуры масс; медиатор является посредником между коллективным и личным, публичным и частным» [13, с. 91]. А.А. Никонова, в свою очередь, акцентирует внимание на особенностях трансформации музейного пространства в процессе использования медиативных практик [14].

Проблемы культурной медиации неоднократно становились предметом диссертационных исследований. Магистерская диссертация Д.Н. Маликовой, осмысливая опыт Европейской биеннале современного искусства «Манифеста 10», охарактеризовала культурную медиацию в контексте методов работы с аудиторией художественного музея [15]. А.О. Синицына также подготовила кандидатскую диссертацию, в которой культурная медиация рассматривалась в качестве средства формирования ценностного отношения учащихся к социокультурному наследию Франции [16].

Зонтичный термин «культурная медиация» (Kulturvermittlung) не имеет общепризнанного значения и охватывает очень широкий спектр разных практик. В самом общем смысле под медиацией понимают ситуации, в которые люди получают информацию об искусстве (а иногда и о научных или социальных явлениях и открытиях), вступают в обсуждение этой информации и реагируют на нее – вербально или как-то иначе. В буквальном переводе медиатор – это посредник. В контексте искусства арт-медиаторы являются посредниками между произведением и зрителем. Если попробовать описать практику культурной медиации, то это возможность зрителя выстроить собственное отношение к произведению искусства [17, с. 15].

Рассмотрение особенностей культурной медиации требует обращения к уровням художественного восприятия. По мнению исследователей, их пять [18, с. 67]:

1. Объектный – на этом уровне перед зрителем, пришедшим в музей, стоит задача идентифицировать произведение искусства. Далеко не всегда зритель с этой задачей справляется самостоятельно. В качестве примера можно привести периодически появляющиеся в печати скандальные новости о том, как уборщики выбрасывают скульптуру или инсталляцию, посчитав её мусором.
2. Описательный – на этом уровне зритель уже воспринимает объект как произведение искусства, но дальнейшее восприятие для него затруднено.
3. Информационный (фактический) уровень, на котором зритель воспринимает о произведении некую сумму фактов. Экскурсоводы проводят экскурсии, объясняют, когда родился художник, к какой эпохе принадлежал и т. д. Арт-медиаторы не должны быть экскурсоводами, копирующими функции кураторов, – они скорее должны задавать вопросы, чем давать ответы; когда есть запрос, арт-медиаторы могут быть для зрителя авторитетами.
4. Профессионально-художественный уровень позволяет увидеть лишь формальные особенности произведения. Профессиональное сообщество часто останавливается на этом уровне и обсуждает технические возможности медиума, качество, с которым выполнена работа, но далее продвинуться к пониманию произведения искусства уже не могут.
5. Личностный – когда зритель, глядя на произведение искусства, может увидеть в нём что-то близкое именно ему, пробудить воспоминания и затронуть личный опыт. Основная задача медиаторов – вывести восприятие на личностный уровень, даже если трактовка будет отличаться от того, что хотел сказать автор.

Задача арт-медиатора заключается в том, чтобы провести зрителя к следующему уровню восприятия искусства. Взаимодействуя, он должен считывать зрителя, его запросы, причём в каждом конкретном случае для разных зрителей по-разному. Поэтому обучение медиаторству сопряжено с определенными трудностями. Чаще всего эту функцию выполняют волонтёры, которые обучаются к выставке, либо кураторы [17, с. 66]. Существуют и штатные медиаторы, но нередко данную роль принимает сам художник, чьи произведения экспонируются на выставке. Художники используют медиацию как художественный метод. Довольно близкой к культурной медиации была практика аут-группы «Муха» на выставке «Любовники природы», прошедшей в Самаре на базе Музея Модерна³. Художники создали так называемую интервенцию, добавив к произведениям других художников собственные. Кроме того, они составили аудиогид, который можно было получить при покупке билетов. Критически переосмыслив выставку, он вел зрителя по определенному маршруту, добавляя иные смыслы к представленным произведениям. По ходу маршрута в музее зрители также могли становиться соучастниками выставки. Для этого требовалось выполнить задачи, предложенные в аудиогиде.

Является ли обучение одной из задач медиатора? Клэр Бишоп отмечает, что «участие исключает идею зрительства и предполагает новое понимание искусства, в котором каждый становится производителем» [19, с. 368]. То есть сам процесс обучения во взаимодействии с произведением в данном случае невозможен, поскольку обучение предполагает осуществление «монополии смыслов». В этом состоит основной конфликт понятия медиаторства и функции музея: может ли медиатор обучать каким-то смыслам, и, если нет, может ли зритель сам производить эти смыслы?

В рамках дискуссии Музея «Гараж» медиаторы отмечали, что они создают рамку и условия для интерпретации и выработки новых смыслов зрителями. Так, художница и медиаторка Надежда Ишкиняева, работавшая с лицами, имеющими ограниченные возможности здоровья, рассказала об опыте медиации на экспозиции Екатерины Соколовской, в которой демонстрировалось произведение, изображающее санаторий времён СССР. Согласно авторской концепции оно должно было транслировать ощущение тревоги, одиночества. Однако мальчик, который описывал это произведение незрячим зрителям, воспринял инсталляцию как радостную, увидев в ней улыбки. Когда ему стали указывать, что задумка была иная, один из незрячих участников группы сказал: «Извините, мне не интересно искусство, мне интересны вы»⁴.

Это тонкий процесс на медиации, когда люди начинают чувствовать опыт другого человека и «заходить» через него. Бэкграунд участника в этой ситуации стал более значимым, чем «правильная» интерпретация и классический тифлокомментарий, который требовался бы в данном случае. Под искусством можно подразумевать объект, выставку, произведение – то есть смысл, которым мы дополняем произведение, как мы можем к нему приблизиться лично сами, нежели то, что нам хочет сказать «институциональная» трактовка. Образцом здесь выступает «невежественный учитель» Жака Рансьера, то есть модель, основанная на допущении интеллектуального равенства между зрителем и институцией [20, с. 54].

По мнению Клэр Бишоп, «искусство создаётся, чтоб быть увиденным другими, тогда как образование не производит изображение. Но зритель – не учащийся, а учащиеся – не зрители, хотя в их отношениях с художником и преподавателем есть определённое динамическое пересечение» [19, с. 368]. Медиации могут принимать самые разные стратегии и формы, начиная от арт-йоги (когда нужно повторить движение, которое диктует вам произведение) и заканчивая осмыслением себя в пространствах иным образом (например, взаимодействуя с неиспользуемыми пространствами внутри музеев). Образование из-за своей патерналистской сущности этого позволить себе не может.

Впервые предпосылки к развитию культурной медиации были сформулированы благодаря немецкому художнику Йозефу Бойсу в области экспериментальной педагогики. Начиная с 1971 г. Бойс в своих перформансах стал отходить от символических полушаманских практик, приближаясь к педагогическому формату лекций и семинаров об общественно-политических структурах. В эти годы Бойс начал заниматься лекциями-акциями, делегируя исполнительские задачи другим людям. Практику публичных выступлений Бойса следует рассматривать не как метадискурс о его искусстве, а как художественный медиум «sui generis» [19, с. 371-374].

Дальнейшее развитие культурной медиации, в том числе за рамками контекста художественных практик, связано с началом просветительского поворота в Германии (2006 г.). Ранее медиацию и образовательные программы было принято воспринимать как форму активизма. Впоследствии сформировалось понимание медиации как посредничества или заботы о конкретных социальных отношениях («этики заботы»). В рамках «демократии заботы» медиатор стал очень важной фигурой, необходимой для того, чтобы поддерживать, интерпретировать отношения, потребности. Медиаторы сегодня – это пионеры очень конкретной формы политического действия: политической субъективации, наделения зрителя ролью участника процесса трансформации в рамках институции. Важно помнить, что, по афористическому выражению самих медиаторов, «медиация – это не про общественные отношения, а про человеческие отношения» [21].

Распространение практик культурной медиации в России нередко связывают с биеннале современного искусства «МАНИФЕСТА 10», проходящей с 2014 г. С 2015 г. данный формат применяется в «Гараже», на Уральской биеннале, а также во многих других музеях и галереях России. Тем не менее, вплоть до настоящего дня среди российских деятелей искусств и работников институций не существует единого понимания термина «культурная медиация»⁵. Учитывая контекст, в котором на территории России получили распространение практики медиации, возникает вопрос, насколько уместно его использование для обозначения образовательных процессов, протекающих вне институций современного искусства. Другим важным фактором в вопросе об арт-медиации в России является соотношение независимости и контроля. В условиях усиливающегося законодательного надзора за образовательной сферой при ограничении трансляции несогласованных смыслов всё ещё сохраняется некоторая автономия независимой медиации. Медиатор не связан с конкретной институцией и воспринимает разные смыслы, в том числе транслируемые зрителями. Неподконтрольность медиации обеспечивается её конфликтной позицией – разобранностью, несобранностью как субъекта, её промежуточным положением между институциями и сообществами⁶.

Несмотря на всероссийский опыт культурной медиации, в Самаре эта сфера практически не представлена. «Принуждение к интерпретации» – первый авторский проект, который приближен к культурной медиации. Илья Саморуков, сотрудник музея Модерна, первое «Принуждение к интерпретации» провел в 2008 г. в Самарском литературном музее (музее-усадьбе А.Н. Толстого). Было представлено восемь работ. Нескольким людям из различных социальных групп предоставлялась возможность интерпретировать объекты современного искусства. Работу для интерпретатора выбирал куратор проекта. Интерпретацией в этом случае могла быть любая реакция реципиента на работу. В финале «Принуждения» зрители голосуют за лучшую, по их мнению, работу и лучшую интерпретацию. Проект утверждает в сознании зрителя идею о том, что искусство – это публичная практика [22]. В Музее Модерна в 2021 г. прошла выставка «Любовники природы», в рамках которой участники аут-группы «Муха» также вовлекали зрителей в подобие культурной медиации, о чём уже упоминалось выше. Тем не менее, художественный критик и куратор галереи «Виктория» Сергей Баландин полагает, что два этих события не подходят под определение культурной медиации, так как зрители в данном случае занимали пассивную позицию, и медиация не достигла своей основной цели – соучастия и определения собственной позиции к произведению искусства.

Галерея «Нулевая комната», открывшаяся в 2022 г., стала первопроходцем в области культурной медиации. В её штате, впервые в Самаре, появилась должность медиатора [21]. Так или иначе, ещё рано говорить об успешности данного опыта. В этом пространстве не прошло достаточного количества сеансов арт-медиации, поэтому невозможно установить, выполняют ли арт-медиаторы функции медиаторов, либо копируют функции экскурсоводов. Также следует учитывать, что контекст, в котором рассматривается культурная медиация, напрямую влияет не только на имидж институции, но и на стратегию подбора специалистов. Если художественная институция устраивает только лекции, кинопоказы и симпозиумы для экспертов, то и в отдел культурной медиации (если он там вообще есть) потребуются другие сотрудники, которые будут иначе обосновывать и популяризировать свои программы: одним важно развивать профессиональный дискурс, а другим – взращивать «новое поколение посетителей» и расширять рамки образования [17, с. 42].

В связи с культурной медиацией следует упомянуть опыт Международного совета музеев ICOM, предложившего в 2019 г. новое определение «музей». В уставе организации оно звучит следующим образом: «Музеи не должны приносить прибыль, они должны быть партиципаторны и прозрачны, и служить для активного сотрудничества вместе и для различных сообществ в целях собирания, сохранения, исследования, интерпретации, экспонирования и улучшения внимания к разным объектам и артефактам. <...> Музеи ставят перед собой задачу тем самым помочь поддерживать человеческое достоинство, социальную справедливость, глобальное равенство и планетарное благополучие»⁷. Данное определение вызвало серьёзные споры, в том числе среди музейных профессионалов из России. Ещё в 2018 г. в рамках подготовки указанного проекта ИКОМ России принял «Рекомендации по разработке определения понятия “музей”», в рамках которых музей трактовался как «социальный институт»⁸. Несмотря на то, что новое определение пока так и не было официально утверждено организацией, предложенные проекты фиксируют ту роль, которую медиация уже сыграла в переосмыслении пространства музея (что искусство хотело бы делать, и как арт-медиация участвует в этом процессе).

Подводя итоги, следует отметить, что культурная медиация в деятельности современных музеев приобретает всё большее значение. Данная практика получила широкое распространение не только за рубежом, но и в России. Сохраняя определённую автономию, медиаторы служат проводниками уникального опыта по непосредственному участию посетителей в художественном событии, способствуют установлению связей между культурными институциями и различными социальными группами. Позитивный опыт, который профессиональное сообщество уже приобрело в связи с практиками медиации, в том числе и в Самаре, свидетельствует о перспективах их развития в музеях различных типов и видов.

¹ О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации от 26.05.1996 N 54-ФЗ [Электронный ресурс] // СПС КонсультантПлюс. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10496/ (дата обращения: 15.04.2022).

² Серия онлайн-семинаров: Время (для) культурной медиации. Как работает медиация? [Электронный ресурс] / GARAGEMCA. URL: https://www.youtube.com/watch?v=ry-XHZlVmKc&ab_channel=GARAGEMCA (дата обращения: 14.04.2022).

³ Архив выставок Музея Модерна [Электронный ресурс] / Музей Модерна. URL: https://samaramodern.ru/archive#oldjapan (дата обращения: 15.04.2022).

⁴ Серия онлайн-семинаров: Время (для) культурной медиации. Как работает медиация? [Электронный ресурс].

⁵ Серия онлайн-семинаров: Время (для) культурной медиации. Вводная встреча [Электронный ресурс] / GARAGEMCA. URL: https://www.youtube.com/watch?v=digGz7Th_mk (дата обращения: 14.04.2022).

⁶ Серия онлайн-семинаров: Время (для) культурной медиации. Как работает медиация? [Электронный ресурс].

⁷ ICOM announces the alternative museum definition that will be subject to a vote [Электронный ресурс] / ICOM. URL: https://icom.museum/en/news/icom-announces-the-alternative-museum-definition-that-will-be-subject-to-a-vote/ (дата обращения: 19.04.2022).

⁸ Рекомендации ИКОМ России по изменению определения понятия Музей 2018 г. [Электронный ресурс] / ИКОМ. URL: https://icom.museum/en/news/icom-announces-the-alternative-museum-definition-that-will-be-subject-to-a-vote/ (дата обращения: 15.04.2022).