Three epigrams by A.P. Sumarokov in the May issue of the journal “The Industrious Bee” (1759): the historical and cultural context

Full Text

Журнал А.П. Сумарокова «Трудолюбивая Пчела» - уникальный литературный памятник XVIII столетия, первое российское частное ежемесячное издание. Выходил журнал в течение всего 1759 г., с января по декабрь. В силу ряда объективных и субъективных причин Сумароков прекратил издание. Все двенадцать номеров журнала со сквозной пагинацией были помещены под одну обложку (767 с.). В 1780 г. было предпринято второе тиснение журнала лист в лист, без изменений и правок. Поскольку в типографии Академии наук набор оригинала не сохранился, то шрифт был подобран по сходству из доступных наборщикам. В настоящее время оба издания (чаще второе тиснение) хранятся в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга и ряде региональных центров. В начале XXI в. тиснение 1780 г. было оцифровано в Канаде (University of Alberta) и стало доступным в сети Интернет. При финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 09-04-12148в) часть первого издания «Трудолюбивой Пчелы» 1759 г. (январь-июнь) вошла в цифровую коллекцию «Периодические издания XVIII века» Научной библиотеки им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета. Таким образом, журнал Сумарокова стал доступен широкому кругу современных исследователей и читателей. Во второй половине XVIII - первой четверти XIX в. «Трудолюбивая Пчела» также имела своего читателя. В 1759 г. журнал распространялся по подписке и был хорошо известен прежде всего в кругу первых российских масонов Санкт-Петербурга и Москвы. Второе тиснение журнала 1780 г., предпринятое по инициативе поклонников Сумарокова и лично С.Г. Домашнева - директора Академии наук (1775-1783), послужило популяризации журнала. Сознательно или интуитивно Сумарокову-издателю удалось построить стратегию коммуникации, в которой причудливое сочетание интимного и публичного породило особую форму частного журнала. Помещенные под одну обложку тексты различной жанровой природы предстали перед читающей публикой в виде необычной циклизации, которая на первый взгляд не кажется очевидной. Только медленное чтение помесячных книжек журнала с погружением в историко-культурный контекст может дать ключ к осмыслению, интерпретации и пониманию метатекста сумароковского журнала. Каждый номер «Трудолюбивой Пчелы» и журнал в целом создавал метатекстовое единство. Первые четыре номера имели четкую семантическую иерархию: смысловое ядро и свободную периферию. Ядро организовывало журнальный метатекст, а периферия способствовала образованию нарративных связей в синтагматике всех опубликованных текстов конкретного номера. Начиная с майского номера Сумароков-издатель стал реализовывать новую редакционную политику. Нарративный потенциал первых номеров использовался им для создания жанровых циклов, входивших в разделы помесячных номеров: эклоги, элегии, псалмы, притчи, письма, эпиграммы и др. Майский номер журнала состоял исключительно из произведений самого Сумарокова. Это единственный случай за весь год издания «Трудолюбивой Пчелы», произошедший, вероятно, по нескольким причинам: назначение нового цензора, материальные издержки издателя и примирение с давним оппонентом В.К. Тредиаковским. Репертуар большинства книжек журнала Сумарокова - пестрая смесь текстов различной жанровой природы. Содержание майского номера «Трудолюбивой Пчелы» - не исключение. Под одну обложку вновь попадают проза и поэзия, оригинальные произведения и переводы, только теперь все произведения, составляющие семь разделов, принадлежат перу одного автора - Александра Петровича Сумарокова. Завершают VI раздел майского номера три эпиграммы: «Два были человека…», «Не трудно в мудреца безумца претворить…» и «Нагнала бабушка пред свадьбой внучке скуку…»1. Определяя жанровые доминанты эпиграммы, М.Л. Гаспаров выделяет два исторических периода ее развития: «1. В античной поэзии - короткое лирическое стихотворение произвольного содержания (сперва - посвятительные надписи, потом - эпитафии, поучения, описания, любовные, застольные, сатирические стихи), написанные элегическим дистихом… <…> 2. В новоевропейской поэзии - короткие сатирические стихотворения, обычно с остротой (пуантом) в конце, отчасти перерабатывающие традиционные марциаловские мотивы…» [1, с. 1233]. По наблюдениям Т.Г. Мальчуковой, античная надпись, к которой генетически восходит и литературная эпиграмма новоевропейской поэзии, «предназначалась для чтения вслух и в этом смысле отличается от современной как публичная речь от частного письма или интимной беседы, ведь теперь все написанное может быть прочитано про себя и по большей части так и прочитывается» [2, с. 137]. Эпиграммы Сумарокова, опубликованные в частном ежемесячном журнале, могли быть прочитаны как «про себя» одним подписчиком, так и транслированы в публичное пространство всей как бы читающей вслух аудитории. Всего в «Трудолюбивой Пчеле» в течение 1759 г. было опубликовано 26 эпиграмм Сумарокова. Первая из них - «Два были человека…» - как раз и появляется в майском номере спустя неполный год после последней пары сатирических эпитафий, опубликованной автором в разделе «Притчи и Епитафии» «Ежемесячных сочинений…» за июнь 1758 года. Это «Под камнем сим лежит пречестный человек…» и «Под камнем сим лежит богатства собиратель…»2, пуант последней («И тако ничего не снес с собой во ад») и саму тему посмертного воздаяния за грехи как раз и продолжает эпиграмма «Два были человека…» Именно ее в качестве примера жанровой топики приводит Г.А. Гуковский в статье 1929 г.: «…дается рассказ, напр. параллельное изображение разных типов, и в конце - вопрос, напр., об их относительном достоинстве, заключающий “мораль” эпиграммы; см. у Сумарокова епигр. 29 “Два были человека, В нещастии все дни плачевнейшего века”… Один прервал жизнь самоубийством, “другой мучение до гроба умножал И бога всякий час злословил и дрожал; Страшился тартара, покаялся при смерти; Скажите коего из сих двух взяли черти?”» [3, с. 34]. В данном случае вопрос для читателя риторический, поскольку очевидно, что в ад попадают оба. Сближение данной эпиграммы с эпитафией обусловлено не только темой, но и памятью жанра античной надгробной надписи, которая была обращена не к усопшему, а к случайному путнику, проходящему мимо могилы. Конечным адресатом древнегреческой эпитафии были не близкие умершего, надпись была обращена «ко всякому читателю и, в перспективе, - ко всем читателям» [2, с. 141]. Выйдя из интимного пространства в публичное, надпись впоследствии и становится литературной эпиграммой. Изначальная емкость формы дает возможность и новоевропейской эпиграмме вмещать практически любое содержание [2, с. 146]. Сумароковская эпиграмма «Не трудно в мудреца безумца претворить…» в плане содержания не имеет ничего общего с предыдущей. П.Н. Берков предполагал, что она содержит злободневный намек, который не удается раскрыть, на получение «кем-то из придворных австрийского ордена “Золотого Руна”» [4, с. 120]. Однако историко-культурный контекст исключает данное предположение: из-за высоких требований статута ордена (прежде всего католическое вероисповедание) никто из вельмож двора Елизаветы Петровны не мог быть и не был им награжден. Первым россиянином, удостоившимся этого ордена, стал Александр I (1814), когда испанская ветвь перестала соблюдать статут при награждении коронованных иностранцев [5, с. 34-41]. Из 14 награжденных австрийским орденом Золотого Руна в 1759 г. наиболее вероятным адресатом эпиграммы (если таковой был) мог стать Фридрих Михаэль Цвейбрюккен-Биркенфельдский, имперский фельдмаршал (27 января 1758), под командованием которого в ходе Семилетней войны осенью 1758 г. был осажден и только спустя год в августе 1759 г. занят дорогой Сумарокову Лейпциг, с 1756 г. оккупированный Пруссией. Возможным адресатом эпиграммы Сумарокова мог быть и В.В. Фермор, генерал-аншеф, награжденный 25 ноября 1758 г. орденом Святого апостола Андрея Первозванного за победу в Цорндорфском сражении, а в мае 1759 г. отстраненный от командования русской армией из-за утраты авторитета. Сменивший его граф П.С. Салтыков также был отмечен орденом Святого апостола Андрея Первозванного 25 ноября 1758 г. и не может быть исключен из числа возможных адресатов эпиграммы, поскольку назначение шестидесятилетнего седенького маленького старичка, походившего на курочку, воодушевление в войсках поначалу не вызвало3. Орден Золотого Руна, учрежденный «бургундским герцогом Филиппом Добрым в 1430 г. в честь Девы Марии и апостола Андрея» [5, с. 34], и орден Святого апостола Андрея Первозванного, введенный Петром I в 1798-1799 гг., были главными наградами государств. Более того, при создании высшей российской награды Пётр I обращался к традиции древних и почетных европейских наград орденов Подвязки, Золотого Руна и Чертополоха [6, с. 71]. Поэтому в тексте эпиграммы Сумарокова по принципу сходства или смежности ордена могли заменить друг друга: Не трудно в мудреца безумца претворить, Он вдруг начнет о всем разумно говорить; Премудрость высшая в великом только чине, Нося ево овца, овца в златой овчине: Когда воздастся честь златого ей руна, Тогда в премудрости прославится она4. По предположению А.А. Добрицына, сам пуант мог быть заимствован Сумароковым из дистиха немецкого поэта Кристиана Франца Пауллина «Одному богатому глупцу»: «Стало быть, золотое руно может сделать овцу умнее» [7, с. 45]. В случае перевода Сумароковым бродячей остроты [8, с. 15] ни о каком ордене Золотого Руна вообще речь не идет, а говорится лишь о высоком социальном положении и богатстве адресата [9, с. 107]. Ложное прочтение могло быть обусловлено измененной орфографией в новиковском издании: «Когда воздастся честь Златого ей Руна»5. В оригинальном тексте «Трудолюбивой Пчелы» 1759 г. (и второго тиснения 1780 г.) ни прописных букв, ни курсива нет. В издании, подготовленном П.Н. Берковым в 1957 г., строчная буква присутствует, но в варианте: «Когда воздастся честь Златого ей руна»6. В примечаниях ученый развивает ранее высказанное предположение: «Вероятно, в эпиграмме Сумарокова идет речь о каком-то после (австрийском или испанском), получившем во время своего пребывания в Петербурге орден Золотого Руна» [10, с. 551]. Однако никаких исторических сведений на этот счет нет. Испанские послы в Петербурге ни при Фердинанде VI, ни при Карле III в период с 1758 по 1759 г. не награждались. Единственным имперским послом, награжденным орденом Золотого Руна был венгерский граф Миклош Эстерхази. Только произошло это в 1763 г., через два года после отъезда графа из Российской Империи. В России посол пробыл с сентября 1753 г. по сентябрь 1761 г. и «представлял в одном лице Священную Римскую империю и владения Австрийского дома» [11, с. 19]. А вот 30 ноября 1755 г. в Санкт-Петербурге ему был вручен орден Святого апостола Андрея Первозванного за привлечение Елизаветы Петровны в антипрусскую коалицию [11, с. 5]. Примечательно, что «в соответствии со статутом ордена ежегодно 30 ноября, в день орденского праздника, кавалеры собирались на торжественное богослужение в орденской церкви - соборе Св. Андрея Первозванного на Васильевском острове в Петербурге» [6, с. 12]. Если принять версию Н.П. Беркова о принадлежности адресата эпиграммы к дипломатическому корпусу с поправкой на награждение именно российским высшим орденом, а не австрийским, то Миклош Эстерхази - первый вероятный кандидат в предложенном списке. Только с ним Сумароков мог сталкиваться в период с 1753 по 1759 г. в публичном пространстве Петербурга. Тогда можно предположить, что текст эпиграммы мог быть написан между 1755 и 1759 годами. Жанровая структура эпиграммы такова, что ее потенциальная востребованность различными культурами может быть актуализирована в любое историческое время: «даже будучи исходно привязанной к определенному лицу или событию, она легко отрывается от породившей ситуации и начинает мигрировать во времени и пространстве» [12, с. 10]. Особый потенциал к подобной миграции заложен в эпиграммах любовной тематики. К таковым относится несколько фривольный текст «Нагнала бабушка пред свадьбой внучке скуку…», завершающий VI раздел майского номера журнала: Нагнала бабушка пред свадьбой внучке скуку, Рассказывая ей про свадебну науку. Твердила: вытерпи, что ночь ни приключит, Тебя опричь меня мою любезну внуку, При случае таком никто не поучит. А внучка мыслила, целуя бабку в руку: Уж эту бабушка, я вытерпела муку7. Современные исследователи небезосновательно увидели в этой эпиграмме интимный биографический контекст, в основе которого перманентный развод Сумарокова с первой женой, начавшийся в 1759 году. И как следствие - «разочарование прежде всего в том, что связано с женским телом, телесностью и степенью сексуальной наивности / опытности женщины» [13, с. 32], явленное впервые именно в этой эпиграмме и продолженное в следующих номерах журнала. Вместе с тем А.А. Добрицын нашел сходный с остротой, завершающей семистишие Сумарокова, пуант во французской эпиграмме XVII в. «Против Ириды», принадлежащей перу Д’Асейи (Жака де Кайи) [7, с. 46]. Это свидетельствует о том, что Сумароков использовал известный читателям эпиграмматический сюжет для создания женского метатекста своего журнала на пересечении интимного и публичного пространства. Т.Е. Абрамзон и А.В. Петров обратили внимание на то, что «соприсутствие в журнале двух главных модусов - публицистического и лирического - ощутимо конфликтно», что придавало «Трудолюбивой Пчеле», по их мнению, характер альманаха [14, с. 12]. Журнал Сумарокова можно рассматривать как особую форму циклизации. Метатекстовое единство «Трудолюбивой Пчелы» создавало новый формат российского частного ежемесячного литературно-общественного журнала, который принципиально отличался своей коммуникативной стратегией от академических журналов-предшественников. Журнал Сумарокова, по сути, представлял собой целую публичную библиотеку. Однако читатель сам выбирал степень погружения в материал. Он мог остановиться на поверхностном восприятии и остаться случайным визитером. Тогда опубликованные журнальные тексты становились лишь его первым знакомством с литературными новинками. Высшая степень читательской рецепции - осмысление всего журнального метатекста. В результате этой сложной умственной работы, частного интеллектуального усилия читатель мог стать герметическим мудрецом или «трудолюбивой Пчелой», по принципу метафоры или метонимии реализовать двоякую коммуникативную стратегию (интимное / публичное), заявленную издателем уже самим названием журнала [15, с. 109-113].

About the authors

A. V Rastyagayev

Samara State Institute of Culture

Author for correspondence.
Email: avr67@yandex.ru
Samara

Yu. V. Slozhenikina

Samara State Institute of Culture

Email: goldword@mail.ru
Samara

References

Supplementary files