Blood coagulation system in experimental acute lung injury and its treatment with dexamethasone

Full Text

ВВЕДЕНИЕ

Острые воспалительные заболевания легких, такие как новая коронавирусная инфекция (Coronavirus infection disease 2019 — COVID-19) тяжелого течения, тяжелая внебольничная пневмония, острый респираторный дистресс-синдром (ОРДС) взрослых связаны с повышенным риском венозного тромбоза, который, по мнению многих авторов, вносит значительный вклад в летальность пациентов [1–4].

Известно, что легочная ткань богата компонентами системы гемостаза, которые могут попадать в легочный кровоток как в физиологических, так и в патологических условиях. При ОРДС повышение уровня провоспалительных цитокинов (фактор некроза опухоли-α, интерлейкин-1β) стимулирует макрофаги к образованию тканевого фактора — мощнейшего прокоагулянта [5]. Результаты исследований S. M. Opal [6] указывают на экспрессию и других факторов свертывания (в том числе фибриногена) легочными макрофагами, что в дальнейшем приводит к стремительному образованию тромбина и развитию тромботических осложнений. Кроме этого, в интактной легочной ткани наблюдается относительно низкая концентрация естественного антикоагулянта антитромбина, который быстро истощается при воспалении, усугубляя выраженность гиперкоагуляционных изменений [7]. Наряду с активацией свертывающей системы и снижением активности системы естественных антикоагулянтов при ОРДС отмечается угнетение активности системы фибринолиза, что проявляется в увеличении синтеза ингибитора активатора плазминогена-1 (ИАП-1) с одновременным снижением образования тканевого активатора плазминогена [8]. Результаты клинических исследований K. Okajima [9] свидетельствуют о корреляции высоких уровней ИАП-1 со смертностью пациентов при ОРДС, что подтверждает значимость изменений функционального состояния системы гемостаза в прогнозе течения этого жизнеугрожающего состояния.

Глюкокортикостероиды (ГКС), благодаря своему противовоспалительному действию, входят в состав комплексного лечения ОРДС [10, 11]. Однако ГКС сами могут приводить к гиперкоагуляции и повышают риск тромбоэмболии [12]. В исследованиях in vitro показано, что ГКС напрямую стимулируют образование факторов свертывания, в том числе фактора Виллебранда, а также ИАП-1 [13–15]. В клинических исследованиях ряда авторов [16–20] отмечено, что использование различных режимов назначения ГКС вызывает, в свою очередь, различную степень выраженности гиперкоагуляционных нарушений у пациентов. Сравнение пульс-терапии в течение нескольких дней подряд со стандартными дозами в эквиваленте 0,5–1,5 мг/кг/сут метилпреднизолона показало повышение риска смерти на фоне пульс-терапии. Таким образом, определение режима дозирования ГКС, который сопровождается минимальным сдвигом равновесия в системе гемостаза в сторону гиперкоагуляции, — актуальная и важная задача.

Один из способов поиска оптимального режима дозирования ГКС у пациентов, страдающих ОРДС, — экспериментальное биомоделирование острого повреждения легких (ОПЛ) у лабораторных животных, которое максимально приближено к клиническим проявлениям ОРДС [21]. Экспериментальная модель липополисахарид-индуцированного ОПЛ в полной мере отвечает современным требованиям, поскольку сопровождается развитием диффузного двустороннего легочного повреждения, а также признаками гиперкоагуляции у животных и является высоковоспроизводимой и относительно малозатратной [22, 23].

Цель исследования — оценить влияние короткого и длительного режимов введения различных доз дексаметазона на выживаемость, выраженность отека легочной ткани и систему гемостаза при экспериментальном липополисахарид-индуцированном остром повреждении легких у крыс.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ

Исследование выполнено на 170 белых беспородных крысах-самцах (возраст 8–10 недель, масса тела 310–320 г). Животные содержались в условиях вивария с соблюдением основных зоогигиенических требований: температурный режим 22–24 оС, 12-часовой световой день, свободный доступ к корму и воде. Исследование одобрено локальным этическим комитетом Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова (протокол № 258 от 21. 12. 2021 г. ) и проводилось в соответствии с требованиями приказа Минздрава России № 199н «Об утверждении Правил надлежащей лабораторной практики»¹, с соблюдением принципов Европейской конвенции о защите позвоночных животных, используемых для экспериментов или в иных научных целях [24], а также в соответствии с директивой Европейского парламента и совета Европейского союза по охране животных, используемых в научных целях [25].

ОПЛ моделировали посредством интратрахеального ведения липополисахарида (ЛПС) клеточной стенки бактерии Salmonella enterica фирмы «Sigma-Aldrich» (Германия) в дозе 20 мг/кг. Перед выполнением интратрахеального введения животных наркотизировали с помощью внутрибрюшинной инъекции золетила 100 фирмы «Ксила» (Франция) в дозе 4 мг/кг. Процедуру интратрахеального введения ЛПС выполняли с помощью зонда для крыс «MicroSprayer® Aerosolizer, модель IA-1B» (Соединенные Штаты Америки) через 5 мин после наркотизации животных.

Белые беспородные крысы-самцы случайным образом были разделены на 9 групп: интактную группу составили 10 животных; две контрольные группы по 20 животных в каждой, в которых моделировали ОПЛ без дальнейшего лечения и выводили из эксперимента на 3-и либо на 7-е сутки соответственно; шесть групп сравнения по 20 животных в каждой, в которых через 3 ч после моделирования ОПЛ, а затем один раз в сутки в течение 3 суток (короткий режим введения), либо 7 суток (длительный режим введения) внутрибрюшинно вводили раствор дексаметазона фирмы «КРКА» (Словакия) в дозах:

• в группе № 1 — 0,52 мг/кг/сут 1 раз в сут в течение 3 сут;
• в группе № 2 — 1,71 мг/кг/сут 1 раз в сут в течение 3 сут;
• в группе № 3 — 8 мг/кг/сут 1 раз в сут в течение 3 сут;
• в группе № 4 — 0,52 мг/кг/сут 1 раз в сут в течение 7 сут;
• в группе № 5 — 1,71 мг/кг/сут 1 раз в сут в течение 7 сут;
• в группе № 6 — 8 мг/кг/сут 1 раз в сут в течение 3 сут (режим пульс-терапии).

На 7-е сутки животных выводили из эксперимента (рис. 1).

 

Рис. 1. Дизайн эксперимента

Fig. 1. Design of the experiment

 

Дозы дексаметазона для введения крысам рассчитаны с помощью методики межвидового переноса доз с учетом площади поверхности тела и были эквивалентны суточным дозам ГКС, равным 6, 20 и 94 мг для человека [26].

На 3-и или 7-е сутки лечения дексаметазоном, после эвтаназии (внутрибрюшинное введение золетила) из каудальной полой вены забирали кровь для проведения коагулограммы и низкочастотной пъезотромбоэластографии (НПТЭГ). Активированное частичное тромбопластиновое время (АЧТВ), протромбиновое время (ПВ) и активность антитромбина (АТ) определяли на полуавтоматическом анализаторе-коагулометре «Tcoag KC 4 Delta» (Ирландия) с использованием реагентов «Tcoag Ireland Limited» (Ирландия) и научно-производственного объединения (НПО) «Ренам» (Россия). Уровень растворимых фибрин-мономерных комплексов (РФМК) исследовали в паракоагуляционном фенантролиновом тесте НПО «Ренам» (Россия). С помощью низкочастотного пъезотромбоэластографа «АРП-01М» фирмы «Меднорд» (Россия) определяли развернутые показатели гемостаза. После обескровливания животного извлекали легочный комплекс для оценки массового коэффициента легких (МКЛ).

Статистический анализ результатов проводили с использованием программы Graph Pad Prism 8. 0. Результаты представляли в виде медианы, верхнего и нижнего квартилей — Me [Q1; Q3]. Для множественного сравнения количественных переменных использовали критерий Краскела – Уоллиса с апостериорным анализом по Данну. Связь между качественными показателями (летальность) оценивали посредством построения четырехпольных таблиц сопряженности и расчета на их основе точного критерия Фишера. Статистически значимыми считали различия, при которых p < 0,05.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

После интратрахеального введения ЛПС у крыс контрольной группы развивалось двустороннее диффузное повреждение легких [7], приводящее к отеку с высокими показателями МКЛ, а также гибели 50 % животных на 3-и сутки и 55 % на 7-е сутки (рис. 2).

 

Рис. 2. Кривые выживаемости крыс после моделирования ОПЛ и лечения дексаметазоном в различных режимах: * — различия относительно контрольной группы, p < 0,05

Fig. 2. Survival curves after modeling of acute lung injury and treatment with dexamethasone in various regimens: *Differences relative to the control group, p < 0. 05

 

На 3-и сутки в группах № 1 и 4 летальность составила 10 %, в группах № 2 и 5 она составила 15 %, а в группах № 3 и 6 — 25 %. Различия в летальности на 3-и сутки при сравнении показателей контрольной группы и всех групп лечения дексаметазоном были статистически значимы (р = 0,0002, 0,001 и 0,01 соответственно).

К 7-м суткам во всех группах летальность увеличилась на 5 %, различия оставались значимыми в сравнении с контрольной группой. При этом межгрупповая летальность животных на 3-и и 7-е сутки в группах № 1–6 значимо не различалась. У выживших животных регистрировали значимо большие значения МКЛ в контрольной группе на 3 и 7 сутки эксперимента, чем в группе интактных животных (p < 0,0001), что свидетельствовало о выраженном воспалении и отеке легочной ткани (рис. 3).

 

Рис. 3. Массовый коэффициент легких на 3-и и 7-е сутки после моделирования ОПЛ и лечебного применения дексаметазона в различных дозах, Me [Q1; Q3]: * — различия относительно контрольной группы; # — различия относительно группы интактных животных, p < 0,05

Fig. 3. Mass coefficient of the lungs in rats on days 3 and 7 after the modeling of acute lung injury and treatment with dexamethasone in various regimens, Me [Q1; Q3]:*differences relative to the control group; # relative to the group of intact animals, p < 0. 05

 

В группах № 1–6 на 3-и сутки МКЛ был значимо меньше, чем в контрольной группе (р = 0,0003, 0,003 и 0,0001 соответственно). На 7-е сутки значимые различия МКЛ регистрировали только в группах № 1 и 5 при сравнении с контрольной группой (p < 0,0001 и 0,04 соответственно).

У выживших животных контрольной группы по сравнению с группой интактных животных на 3-и сутки регистрировалось значимое (p = 0,04) повышение концентрации РФМК (аналог D-димера), что свидетельствовало о закономерной гиперкоагуляции на фоне воспаления в легких (табл. 1).

 

Таблица 1. Показатели коагулограммы у выживших крыс на 3-и сутки после моделирования ОПЛ и лечения различными дозами дексаметазона, Me [Q1; Q3]

Table 1. Parameters of blood clotting tests of surviving rats on day 3 after modeling of acute lung injury and treatment with various doses of dexamethasone, Me [Q1; Q3]

Группа	РФМК, г/л×10–2	Активность АТ, %	АЧТВ, с	ПТВ, с
Интактная, n = 10	10 [9, 3; 11]	111 [100; 123]	20,7 [19, 9; 21, 9]	30,9 [28, 9; 33, 7]
Контрольная, n = 11	12,5 [10, 5; 13, 8]#	82,5 [80; 86, 8]#	19 [17; 20, 7]	29,4 [27, 9; 30, 1]
№ 1, n = 18	15 [13, 4; 16, 8]#	78 [74, 5; 86, 5]#	18,1 [17; 20, 3]	28,6 [26; 30, 3]
№ 2, n = 17	16,3 [13, 8; 18, 8]#	71,0 [67; 78, 8]*#	18,9 [17; 20, 7]	27,8 [24, 4; 29, 8]
№ 3, n = 15	21 [19, 3; 22, 8]*#	66 [61, 3; 70]*#	19,4 [17, 6; 21, 2]	25,8 [23; 28, 6]#

Примечание: * — различия относительно контрольной группы; # — различия относительно группы интактных животных, p < 0,05.

 

Концентрация РФМК в группах № 1–3 была значимо больше по сравнению с интактными животными, но концентрация РФМК в группе № 3 была существенно выше, чем в контрольной группе (p = 0,02). Это свидетельствовало о независимом от воспаления влиянии дексаметазона на гемостаз. Похожие по влиянию на гемостаз результаты наблюдались при анализе активности антитромбина, уровень которого на фоне лечения дексаметазоном в дозе 8 мг/кг/сут был значительно меньше, чем в группах № 1, 2 и у интактных животных. Также в группах № 2 и 3 активность антитромбина была значимо ниже показателей контрольной группы (p = 0,04 и 0,02 соответственно). ПТВ было значимо короче только в группе № 3 по сравнению с группой интактных крыс (p = 0,05). Показатели АЧТВ между группами значимо не различались.

В группах № 4–6 на протяжении 7 суток регистрировалась значимо большая концентрация РФМК по сравнению с животными интактной группы (p = 0,002, 0,0001, 0,01 соответственно) (табл. 2).

 

Таблица 2. Показатели коагулограммы у выживших крыс на 7-е сутки после моделирования ОПЛ и лечения различными дозами дексаметазона, Me [Q1; Q3]

Table 2. Parameters of blood clotting tests of surviving rats on day 7 after modeling of acute lung injury and treatment with various doses of dexamethasone, Me [Q1; Q3]

Группа	РФМК, г/л×10–2	Активность АТ III, %	АЧТВ, с	ПВ, с
Интактная, n = 10	10 [9, 3; 11]	111 [100;123]	20,7 [19, 9; 21, 9]	30,9 [28, 9; 33, 7]
Контрольная, n = 8	13 [11, 5; 14]#	84,5 [80, 3; 89]#	18,7 [17, 3; 21, 2]	27,5 [24, 9; 29, 9]
№ 4, n = 16	16 [13, 3; 16, 8]#	77,5 [76; 83, 8]#	18,8 [17, 6; 20, 9]	28,5 [26, 3; 30, 7]
№ 5, n = 14	21,5 [16, 3; 23]*#	65,5 [57, 3; 74]*#	18,5 [17; 21, 9]	26,8 [23, 9; 29]
№ 6, n = 13	14,5 [13; 15, 8]#	85 [80, 5; 90, 8]#	20,4 [18, 5; 22, 2]	26,9 [24, 1; 30, 1]

Примечание: * — различия относительно контрольной группы; # — различия относительно группы интактных животных, p < 0,05.

 

Кроме того, концентрация РФМК в группе № 5 была также значимо выше показателей контрольной группы (p = 0,03). Крысы группы № 6, получавшие дексаметазон по 8 мг/кг/сут в режиме пульс-терапии в течение 3 суток, на 7-е сутки (контрольная точка наблюдения) имели концентрацию РФМК самую близкую к значениям интактных животных, что, вероятнее всего, обусловлено фармакодинамикой препарата, т. е. выведением дексаметазона из организма животных к этому времени. Аналогичная картина наблюдалась в изменениях показателей активности антитромбина: достоверное снижение его уровня в группах № 4–6 в сравнении с группой интактных животных, а в группе № 5 отмечено значимое снижение данного показателя в сравнении с контрольной группой (p = 0,007).

 

Таблица 3. Показатели низкочастотной пьезотромбоэластографии у выживших крыс на 3-и сутки после моделирования ОПЛ и лечения различными дозами дексаметазона, Me [Q1; Q3]

Table 3. Parameters of low-frequency piezothromboelastography of venous blood of surviving rats on day 3 after modeling of acute lung injury and treatment with various doses of dexamethasone, Me [Q1; Q3]

Показатель	Группа
	Интактная, n = 10	Контрольная, n = 11	№ 1, n = 18	№ 2, n = 17	№ 3, n = 15
ИКК, о. е.	5,3 [2, 7; 8]	5,6 [2; 7, 5]	8 [6, 6; 8, 9]	7,5 [6; 8, 8]	12 [8, 5; 14]*#
А3, о. е.	319 [292; 335]	352 [346; 382]#	339 [312; 364]	424,5 [399; 441]*#	443 [435; 444]*#
ИКД, о. е.	32,6 [31; 34, 8]	38,7 [36; 41, 7]#	43,5 [40, 6; 44]	48,2 [38, 5; 54, 3]#	55 [42, 7; 60]*#
А4, о. е.	456 [404; 476]	486 [455, 8; 517]	467 [420; 486, 5]	525 [480; 545]#®	471 [465; 498, 5]
А5, о. е.	503 [482; 521]	527,5 [491; 551]	543,5 [515, 8; 577, 5]	580,3 [567; 595, 3]*#	601 [590, 5; 619]*#®
МА, о. е.	511 [489; 534]	544 [540, 8; 584, 8]#	557 [523; 587, 8]	606 [584, 8; 611]*#	627 [614; 627]*#®
ИТС, о. е.	21,2 [20; 22, 2]	24,1 [23, 5; 25, 5]	24,8 [22, 8; 26, 9]	25,6 [22, 8; 27, 3]	26,4 [25, 4; 27, 4]#
t5, мин	17,7 [15; 20, 2]	16,4 [13, 5; 18, 9]	15,3 [12, 8; 19, 1]	15,4 [12, 3; 18, 7]	12,6 [10, 4; 15]#
ИРЛС, %	5,5 [2, 9; 7, 8]	11 [8, 3; 12, 2]#	6 [4, 8; 6, 3]	4 [3, 6; 5, 2]	2,7 [1, 5; 3, 8]*#®
КСПА, о. е.	5,2 [4, 3; 6, 5]	6,5 [5, 1; 7, 2]	5,7 [5, 1; 6, 7]	4,8 [3, 8; 6, 5]	4,3 [3, 4; 4, 9]*®

Примечание: ИКК — интенсивность контактной коагуляции; А3 — амплитуда в точке желирования; А4 — амплитуда через 10 мин после точки желирования; А5 — максимальная апмплитуда свертка крови в течение 10 мин; ИКД — интенсивность коагуляционного драйва; МА — максимальная амплитуда свертка крови; ИТС — интенсивность тотального свертывания; t5 — время формирования фибрин-тромбоцитарной структуры свертка; ИРЛС — интенсивность лизиса и ретракции свертка; КСПА — коэффициент суммарной противосвёртывающей активности; о. е. — относительные единицы; * — различия относительно контрольной группы; # — различия относительно группы интактных животных; ® — различия относительно группы № 1, p < 0,05.

 

Выжившим животным на 3-и и 7-е сутки выполняли НПТЭГ. Из 19 параметров, определяемых нами при помощи НПТЭГ, в табл. 3 и 4 представлены только те, которые значимо различались между группами на 3-и и 7-е сутки наблюдения.

Из табл. 3 видно, что показатели А3, ИКД и МА венозной крови животных контрольной группы были значимо больше, чем в группе интактных животных (р = 0,03, 0,04 и 0,009 соответственно), что свидетельствовало о структурной гиперкоагуляции на фоне воспаления легочной ткани. В контрольной группе ИРЛС была закономерно значимо выше, чем в группе интактных животных, что свидетельствовало об адекватном фибринолитическом ответе системы гемостаза на гиперкоагуляцию (р = 0,001). Показатели А5 и МА в группе № 1 были значимо меньше, чем в группе № 3 (р = 0,02 и 0,03). Показатели, характеризующие структурные изменения кровяного свертка: ИКК (характеризует I и II фазы коагуляции, этап зарождающегося свертка), А3, ИКД (характеризуют протеолитический этап III фазы), А5, МА и ИТС были максимальны в группе № 3 и значимо отличались от группы интактных животных и, что важно, от контрольной группы (р < 0,05). Такие показатели, как А5 и МА в группах № 1 и 2, были значимо меньше, чем в группе № 3 (р = 0,02 и 0,03 соответственно). Время t5 было значимо короче у крыс группы № 3, чем у интактных животных (хронометрическая гиперкоагуляция). Кроме того, у крыс группы № 3 регистрировали минимальные показатели ИЛРС и КСПА (характеризуют фибринолиз) в сравнении с животными контрольной группы (р = 0,001 и 0,03 соответственно) и группы № 4 (р = 0,01). В итоге была констатирована структурная гиперкоагуляция в группе № 3 (на фоне пульс-терапии) независимо от воспаления в легких.

 

Таблица 4. Показатели низкочастотной пьезотромбоэластографии у выживших крыс на 7-е сутки после моделирования ОПЛ и лечения различными дозами дексаметазона, Me [Q1; Q3]

Table 4. Parameters of low-frequency piezothromboelastography of venous blood of surviving rats on day 7 after modeling of acute lung injury and treatment with various doses of dexamethasone, Me [Q1; Q3]

Показатель	Группа
	Интактная, n = 10	Контрольная, n = 8	№ 4, n = 16	№ 5, n = 14	№ 6, n = 13
А3, о. е.	311 [291; 336]	356 [314; 363, 5]	389 [373; 405]*#	466 [430; 492]*#®©	356,5 [350; 364, 5]
ИКД, о. е.	32,6 [30, 3; 35, 7]	34,7 [34, 1; 35, 8]	36,1 [34, 4; 37, 2]	46,4 [45; 48]*#®©	37,9 [36, 3; 38, 9]
А5, о. е.	435,5 [402; 471]	455 [365, 8; 470, 8]	464,5 [444, 8; 477, 5]	556 [543; 568]*#®©	447,5 [417, 5; 488, 8]
МА, о. е.	500,5 [489; 523]	519 [500, 5; 539, 8]	545 [536, 3; 565]*#	613 [606; 620]*#®©	575 [523, 8; 600]*#
ИТС, о. е.	21,1 [19, 1; 21, 9]	24,5 [23, 3; 25]#	22,1 [22; 23, 5]#	30,5 [26, 8; 34, 2]*#®©	23 [22, 3; 26, 3]#
ИРЛС, %	5,8 [3, 2; 8, 5]	10,2 [8, 7; 12, 6]#	6,4 [4, 8; 6, 3]	4,2 [2, 5; 5, 8]*	6,9 [4, 6; 8, 2]

Примечание: * — различия относительно контрольной группы; # — различия относительно группы интактных животных; ® — различия относительно группы № 4; © — различия относительно группы № 6, p < 0,05.

 

На 7-е сутки максимальные значения показателей А3, ИКД, МА, ИТС регистрировались в группе № 5 (табл. 4). Они значимо отличались не только от показателей контрольной группы и интактных животных, но и от групп № 4 и 6 (р < 0,05). Фибринолитическая активность (ИРЛС) венозной крови крыс группы № 5 также была значимо ниже в сравнении с контрольной группой (р = 0,002) с отчетливой тенденцией к снижению в сравнении и с другими группами, что также подтверждает наличие структурной гиперкоагуляции, наблюдаемой у крыс группы № 5 независимо от воспаления в легких.

В целом после интратрахеального введения ЛПС у крыс развивается двустороннее диффузное повреждение легких с отеком легочной ткани (высокие показатели МКЛ), которое сопровождается 50 % летальностью на 3-и сутки и 55 % — на 7-е сутки от момента введения ЛПС у крыс контрольной группы. Применение дексаметазона во всех дозах приводит к положительным эффектам: снижению объема повреждения легочной ткани и летальности до 15–30 %, где «худшие» показатели отмечались в группах крыс, получавших пульс-терапию. Кроме того, выявлено, что дексаметазон обладает существенным негативным влиянием на систему гемостаза. Так, в сравниваемых группах наблюдалась высокая концентрация РФМК в сочетании с низкими значениями активности антитромбина, что, несомненно, усугубляло развившуюся на фоне легочного воспаления гиперкоагуляцию.

Применение дексаметазона в дозе 0,52 мг/кг/сут снижает летальность и отек легочной ткани на 3-и и 7-е сутки наблюдения, демонстрирует «лучшие» показатели среди всех сравниваемых групп. Так, концентрация РФМК в группе № 1 на 3-и сутки была достоверно ниже, а активность антитромбина максимальна выше, чем в группах № 2 и 3.

По данным НПТЭГ венозная кровь животных группы № 1 как на 3-и, так и на 7-е сутки отличалась от крови интактных животных незначительной структурной гиперкоагуляцией, что свидетельствует о минимальном вкладе дозы дексаметазона 0,52 мг/кг/сут (вне зависимости от длительности режима лечения) на дисбаланс свертывающей и противосвертывающей систем крови. Также в группе № 1 регистрировалась самая высокая фибринолитическая активность венозной крови на 3-и сутки наблюдения по сравнению с остальными группами, получавшими дексаметазон.

Дексаметазон в дозе 1,71 мг/кг/сут вне зависимости от длительности применения в группах № 2 и 5 демонстрирует практически одинаковую летальность и схожие значения МКЛ с группами № 1 и 4, где доза лекарства меньше (0,52 мг/кг/сут). Длительный 7-суточный режим применения дексаметазона в дозе 1,71 мг/кг/сут у животных группы № 5 приводит к достоверно большей концентрации РФМК и меньшей — антитромбина, чем в контрольной и интактной группах.

Самая высокая летальность среди всех сравниваемых групп наблюдалась в группах № 3 и 6, где дексаметазон применялся в режиме пульс-терапии, как на 3-и, так и на 7-е сутки наблюдения. Это, вероятно, связано с известными нежелательными эффектами ГКС, проявляющимися нарушениями процессов коагуляции и антикоагуляции. Так, в группе № 3 были выявлены максимальные значения РФМК, минимальные значения ПТВ и активности антитромбина по данным коагулограммы с признаками максимально выраженной структурной и хронометрической гиперкоагуляции. Кроме того, по данным НПТЭГ выявлено максимальное угнетение противосвертывающей и фибринолитической активности. Все вышеперечисленное в совокупности свидетельствовало о том, что из всех исследуемых режимов лечения ОПЛ дексаметазоном самым высоким тромботическим риском обладает режим пульс-терапии.

ВЫВОДЫ

1. Дексаметазон является эффективным средством в лечении экспериментального прямого ЛПС-индуцированного ОПЛ, благодаря своему противовоспалительному эффекту, а режим введения дексаметазона в самой низкой из тестируемых доз — 0,52 мг/кг/сут (эквивалентно 6 мг/сут для человека) в течение 3 или 7 суток наиболее позитивно влияет на выживаемость и снижает выраженность поражения легочной ткани, минимально влияя на систему гемостаза.
2. Режим введения дексаметазона в самой высокой дозе из тестируемых — 8 мг/кг/сут в течение 3 суток (эквивалент 94 мг/сут для человека — пульс-терапия), характеризуется значительными противовоспалительными эффектами на уровне легочной ткани, но приводит к наиболее выраженной структурной и хронометрической гиперкоагуляции, которая, весьма вероятно, является причиной самой высокой летальности в группах № 3 и 6).
3. Длительность ГКС-терапии имеет важное значение. Так, режим терапии 1,71 мг/кг/сут (эквивалентно 20 мг/сут для человека) в течение 7 суток приводит к продолжительному и выраженному сдвигу равновесия в системе гемостаза в сторону гиперкоагуляции.
4. Учитывая, что все примененные в исследовании дозы дексаметазона давали противовоспалительный эффект, а выраженная гиперкоагуляция наблюдалась только при длительном режиме применения дексаметазона в дозе 1,71 мг/кг/сут или трёхдневной пульс-терапии, предпочтительным по соотношению польза/риск является короткий режим применения дексаметазона в минимальной дозировке (0,52 мг/кг/сут, что эквивалентно 6 мг/сут для человека).

ПРАКТИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ

1. При назначении ГКС-терапии в высоких и близких к пульс-терапии дозах необходимо мониторировать не только уровни глюкозы, электролитов, массу тела, но и состояние свертывающей системы крови, а также своевременно осуществлять их коррекцию, так как перечисленные нежелательные эффекты данной терапии могут вносить существенный вклад в прогноз заболевания.
2. Низкочастотная пьезотромбоэластография — это комплексная методика исследования состояния свертывающей системы крови, позволяющая изучить не только плазменный и тромбоцитарный гемостаз, но и противосвертывающую систему крови. Данная методика может быть рекомендована для проведения фундаментальных научных исследований и для практических решений при назначении лекарственных средств, влияющих на систему гемостаза, требующем своевременной коррекции.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Вклад авторов. Все авторы внесли существенный вклад в разработку концепции, проведение исследования и подготовку статьи, прочли и одобрили финальную версию перед публикацией.

Вклад каждого автора. Н. И. Волошин — проведение эксперимента, анализ данных, написание статьи; Е. О. Чучалин — проведение эксперимента, анализ данных; В. А. Пугач — редактирование; В. В. Салухов — разработка общей концепции, дизайн исследования; М. А. Тюнин — разработка общей концепции, дизайн исследования; М. А. Харитонов — разработка общей концепции, дизайн исследования; Ю. В. Рудаков — редактирование; А. А. Минаков — проведение эксперимента, анализ данных; Ю. Б. Говердовский — редактирование; Т. А. Белякова — проведение эксперимента, анализ данных, написание статьи; В. В. Кочукова — проведение эксперимента, анализ данных, написание статьи.

Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, связанных с публикацией настоящей статьи.

Источник финансирования. Авторы заявляют об отсутствии внешнего финансирования при проведении исследования.

ADDITIONAL INFORMATION

Authors’ contribution. Thereby, all authors made a substantial contribution to the conception of the study, acquisition, analysis, interpretation of data for the work, drafting and revising the article, final approval of the version to be published and agree to be accountable for all aspects of the study.

The contribution of each author. N. I. Voloshin — conducting an experiment, data analysis, writing an article; E. O. Chuchalin — conducting an experiment, data analysis; V. A. Pugach — editing; V. V. Salukhov — development of a general concept, research design; M. A. Tyunin - development of a general concept, research design; M. A. Kharitonov — development of the general concept, design of the study; Y. V. Rudakov — editing; A. A. Minakov — conducting the experiment, data analysis; Y. B. Goverdovsky — editing; T. A. Belyakova — conducting the experiment, data analysis, writing the article; V. V. Kochukova — conducting the experiment, data analysis, writing the article.

Competing interests. The authors declare that they have no competing interests.

Funding source. This study was not supported by any external sources of funding.

 

¹ Приказ Минздрава России об утверждении правил надлежащей лабораторной практики № 199н. Введ. 01. 04. 2016. Москва, 2016. 23 с.

About the authors

Nikita I. Voloshin

Kirov Military Medical Academy

Author for correspondence.
Email: nikitavoloshin1990@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-3880-9548
SPIN-code: 6061-4342
Scopus Author ID: 57926549500
ResearcherId: HSG-7925-2023

adjunct

Russian Federation, Saint Petersburg

Evgeny O. Chuchalin

Kirov Military Medical Academy

Email: cheuspb@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-4162-910X
SPIN-code: 7584-4729
ResearcherId: GZA-7499-2022

cadet

Russian Federation, Saint Petersburg

Victoria A. Pugach

State Scientific Research Testing Institute of Military Medicine

Email: gniiivm_7@mil.ru
ORCID iD: 0000-0003-4290-350X
SPIN-code: 3739-3699
Scopus Author ID: 57195201128
ResearcherId: ACD-0418-2022

MD, Cand. Sci. (Biol. ), senior research associate

Russian Federation, Saint Petersburg

Vladimir V. Salukhov

Kirov Military Medical Academy

Email: vlasaluk@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0003-1851-0941
SPIN-code: 4531-6011
Scopus Author ID: 55804184100

MD, Dr. Sci. (Med.), assistant Professor

Russian Federation, Saint Petersburg

Mikhail A. Tyunin

State Scientific Research Testing Institute of Military Medicine

Email: Tuynin84@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-6974-5583
SPIN-code: 6161-7029
Scopus Author ID: 25032311600

MD, Cand. Sci. (Med.)

Russian Federation, Saint Petersburg

Mikhail A. Kharitonov

Kirov Military Medical Academy

Email: micjul11@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-6521-7986
SPIN-code: 7678-2278
Scopus Author ID: 57521284600
ResearcherId: H-6056-2015

MD, Dr. Sci. (Med.), Professor

Russian Federation, Saint Petersburg

Yuri V. Rudakov

Kirov Military Medical Academy

Email: rudakov_yura@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-7914-6173
SPIN-code: 5864-3853

MD, Cand. Sci. (Med.), assistant Professor

Russian Federation, Saint Petersburg

Alexey A. Minakov

Kirov Military Medical Academy

Email: minakom@mai.ru
ORCID iD: 0000-0003-1525-3601
SPIN-code: 5344-7883
Scopus Author ID: 57926549400
ResearcherId: HSG-9445-2023

adjunct

Russian Federation, Saint Petersburg

Yuriy B. Goverdovskiy

Kirov Military Medical Academy

Email: goverdoc@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0003-1241-9725
SPIN-code: 2605-7097

MD, Dr. Sci. (Med.), Professor

Russian Federation, Saint Petersburg

Tatyana A. Belyakova

Kirov Military Medical Academy

Email: tanyarus69@mail.ru
ORCID iD: 0009-0004-6005-733X
SPIN-code: 8863-6596
ResearcherId: ISB-1403-2023

cadet

Saint Petersburg

Viktoriya V. Kochukova

Kirov Military Medical Academy

Email: kochukova.vika@mail.ru
SPIN-code: 6263-3600
ResearcherId: ISB-2732-2023

cadet

Russian Federation, Saint Petersburg

References

Supplementary files