Communication about a book and reading: dynamics of forms in historical and cultural context

Full Text

Современный книжный процесс, понимаемый как единство производства, распространения и восприятия материально зафиксированных текстов различной природы, осуществляется как в физическом, так и в виртуальном пространстве. Его невозможно понять без обращения к проблеме общения по поводу книги¹ и чтения.

Под общением понимается «взаимодействие двух или более людей с целью установления и поддержания межличностных отношений, достижения общего результата совместной деятельности» [1, с. 175], а также обмена информацией между ними, их взаимного психологического и поведенческого влияния. Оно может осуществляться между двумя субъектами, между человеком и группой, между группами, а также массовыми совокупностями (посредством СМИ). Различаются также прямое непосредственное общение с использованием вербальных и невербальных средств; косвенное, предполагающее включение в процесс общения посредника, и опосредованное, которое реализуется при помощи письменных или технических устройств.

Общение в книжном процессе представляет многослойное проблемное поле и охватывает практически всю цепочку от создания текста до его восприятия. Участниками общения могут быть авторы, издатели, работники книготорговых заведений, педагоги, литературные критики, библиотекари, библиографы, члены реальных и сетевых сообществ, блогеры и практически все читатели. В разных ситуациях они выступают как коммуникаторы и реципиенты, обмениваясь информацией по широкому кругу тем, связанных с книгой и чтением. Все перечисленные акторы в той или иной степени выполняют функцию культурного посредничества, привлекая внимание к тем или иным текстам, формируя определенное отношение как к субъектам и результатам творчества, так и к самому процессу чтения.

Роль читателя в этом взаимодействии может быть разной: активной или пассивной. При варианте субъект-объектных отношений читатель находится в пассивной роли; он воспринимается как объект воспитания, просвещения, управления, манипуляции со стороны управляющей, идеологической и воспитательно-образовательной систем, отношение к нему определяется словами «воспитывать», «просвещать», «формировать», «стимулировать», «побуждать» и др.

Доминирующая роль читателя предполагает объект-субъектные отношения, в которых читатель воспринимается преимущественно как носитель активности, предъявляющий определенные требования к книжному процессу и его институтам; он «выбирает», «требует», «жаждет», «оценивает», «хочет», «заказывает», «настаивает», «стремится». Его надлежит «обслуживать», «выявлять и удовлетворять потребности», «информировать». Вариант субъект-субъектных отношений предполагает активную позицию обеих сторон: властных структур, институтов книжного дела, с одной стороны, и читателей – с другой. Обе стороны находятся в паритетных отношениях и реализуют стратегию деятельности в соответствии со своими потребностями; маркерами такого взаимодействия обычно служат глаголы «сотрудничать», «соучаствовать», «содействовать», «взаимодействовать». Вариант объект-объектных отношений отражает растерянность сторон книжного процесса, когда ни одна из них не сформировала собственную стратегию деятельности.

Разумеется, в «чистом» виде каждый схематично обрисованный тип взаимодействия в общении встречается нечасто. Речь идет о тенденции понимания активной или пассивной роли читателя в книжном процессе, что сказывается на преобладании тех или иных форм общения в разных типах общественного устройства, предполагающих определенную стратегию книжного дела.

Ключевым аспектом общения в книжном процессе являются его темы. Важно знать контекст и тональность обсуждения проблем книги и чтения, характер высказываний по поводу явлений книжной культуры. Не менее значимо и изучение пространства общения по поводу книги и чтения. С глубокой древности и до наших дней в качестве коммуникативных площадок использовались различные храмы, площади, термы, библиотеки, жилые помещения, образовательные и пенитенциарные учреждения, скверы, парки, различные виды транспорта, а в нынешнем столетии на главенствующие позиции выходит сетевое пространство [2, с. 248-252].

Формы общения по поводу книги и чтения могут быть самыми разными: громкие чтения с различными вариантами комментирования и обсуждения, встречи с авторами, конференции, театральные читки, игры, викторины, косплеи, квесты, множественные проявления активности в интернет-пространстве и проч. Они могут осуществляться как в институциональной сфере, представленной системой институтов инфраструктуры чтения, так и во внеинституциональной, включающей различные инициативные общества чтения, круг неформального межличностного общения, семью, места стихийного книгообмена, книжной торговли и др.

Как вариант общения между автором и читателем может быть рассмотрено и само восприятие текста, который в данном случае выступает в качестве посредника.

Иными словами, для осмысления книжного процесса в его целостности важно понимать, как общение сказывается на создании и опубликовании текста; как оно влияет на судьбу произведения, какую роль здесь играют лидеры общественного мнения, эксперты, инфлюэнсеры; какие темы обсуждений преобладают в разных читательских средах, пространствах; каков характер взаимодействия различных акторов общения и в рамках каких форм осуществляется их взаимодействие.

Общение – это та мощь, питательная среда, которая определяет книжный процесс на всех его этапах. Различные формы коммуникации участвующих в нем людей концентрируют внимание на том или ином явлении, распространяют сведения о нем, оказывая в той или иной степени обратное возмущающее влияние на создание и распространение книги.

Общение пронизывает весь книжный процесс, на что обращал внимание выдающийся российский книговед М.Н. Куфаев. В одной из своих основных работ – «Книга в процессе общения», он отмечал, что само появление книги – результат общения автора с обществом, его попытка ответить на возникающие в социуме вопросы; никакая реклама не способна обеспечить книге долгую жизнь, если она не соответствует глубинным потребностям людей, если они не жаждут общения с ее автором. Общение по поводу книги и чтения он трактовал в глобальном контексте, включая в него весь коллектив, участвующий в производстве книги, и общество в целом, которое с течением времени выявляет всю полноту ее содержания: «Полное выражение мысли возможно только в истории, полное восприятие книги – только в процессе исторического общения людей» [3, с. 85]. Более всего выдающийся российский книговед настаивал на изучении общения автора и читателя в процессе чтения; саму книгу он рассматривал в качестве посредника и могущественного инструмента общения, в ходе которого происходит мощнейшее воздействие на читателя, его внутренний мир. Именно потребность в общении стимулирует обращение читателя к книге.

На многогранность проблемы общения в книжном процессе указывал и основоположник библиопсихологии Н.А. Рубакин. Он связал диаспору книги (так ученый называл область ее распространения. – В.А.) с созвучием текста общественным настроениям, потребностям наиболее чувствительных людей – так называемых «психических типов», которых мы бы сейчас назвали группами первого прочтения. Они «как горсточка песку в стоячем болоте, не возмущая глубины и оставляя лишь кое-какую пену на поверхности…» [4, с. 84], увлекают за собой других читателей, и в результате книги, выбираемые этими «типами», распространяются в других слоях читающей публики.

И.Н. Розанов, опубликовавший в начале ХХ столетия уникальную книгу «Литературные репутации» (книга была переиздана в 1990 г. – В.А.), подошел к проблеме общения с несколько иной стороны; он сконцентрировал свое внимание на исследовании факторов литературного успеха и на множестве примеров (в частности, Ф.И. Тютчева, А.С. Пушкина, В.Г. Бенедиктова) показал, что судьбы авторов и их творений во многом определялись тем, что говорят о них в литературных салонах, насколько их творчество созвучно господствующим «литературным модам», изменчивым настроениям и вкусам читающей публики, а также сложившимся в тот или иной момент стереотипам эстетического восприятия. Репутацию автору создают литераторы, издатели, критики, книготорговцы, педагоги и, конечно, сами читатели. Она отражает сложившуюся в определенный момент характеристику и оценку творчества и литературно-общественного поведения писателя. Именно репутацией во многом объясняются «периоды притяжения» и «периоды отталкивания» по отношению к тому или иному автору [5, с. 16].

Работа И.Н. Розанова дала толчок к изучению литературных репутаций и факторов, влияющих на их формирование. В частности, Л.Е. Бушканец на примере А.П. Чехова изучала становление литературной репутации любого писателя с момента появления суждений и оценок современников о нем [6].

Среди современных исследователей-книговедов наиболее полно социально-коммуникативную природу книги представила В.А. Маркова. В числе проблем, подлежащих осмыслению, она назвала автора как участника коммуникации и диалога с читателем; сам текст как источник смыслов; коммуникативных посредников, помогающих книге преодолеть различные препятствия на пути к читателю; влияние книги на личность читателя и взаимовлияние читателей в процессе образования читательских сообществ [7].

Социально-психологические механизмы общения, их влияние на формирование читательских предпочтений, литературных репутаций рассматривались и автором этих строк при изучении читательской моды [8], но глобально проблема динамики форм общения по поводу книги и чтения так и не стала предметом самостоятельного междисциплинарного исследования. Настоящая статья призвана восполнить эту лакуну.

В историко-культурном смысле характер взаимодействия участников книжного процесса претерпел определенное развитие: от субъект-объектного, где в роли истолкователей текстов выступали чтецы, писцы и представители жреческого сословия, до современного субъект-субъектного, при котором практически все специалисты институтов инфраструктуры чтения осознают свою зависимость от читателей, стараясь своевременно выявить и спрогнозировать их читательские предпочтения. Влияние общения на книжный процесс в разные эпохи было более или менее очевидным, реализуясь в различных формах, пространствах, каналах, коммуникационных средствах как в непосредственном, так и в опосредованном вариантах.

С появлением письменности на Древнем Востоке непосредственное общение по поводу чтения носило субъект-объектный характер; идея культурного посредничества была воплощена в фигуре чтеца, его обязанности чаще всего исполняли жрецы и писцы.

Шумерские клинописные таблички предназначались для произнесения вслух: каждый значок подразумевал определенный звук. Чтец-грамотей, служивший посредником между текстом и аудиторией, фигурировал в аккадской культуре, а древнеегипетские источники донесли информацию о так называемых херихебах (hry-hb(t – находящийся при свитках), в их обязанности входило умение расшифровывать и истолковывать иероглифические тексты [9, с. 471].

Для чтецов воспроизведение текстов вслух было коммуникацией как с высшими силами, так и со слушателями, которые были в состоянии воспринимать текст только с голоса. Зародившись как элемент религиозных ритуалов, громкое чтение во время богослужений стало традицией, по сей день поддерживаемой в синагогах, мечетях и христианских церквах.

В синагогах с древних времен Тору читают на иврите специально подготовленные чтецы – хазаны, которые должны были внятно, красиво озвучивать молитвы и объяснять их смысл. Торжественный ритуал поочередного чтения священного текста – алия ле-Тора (восхождение к Торе), строго регламентирован и отражает иерархию членов общины (первым приглашается коэн – потомок священников иерусалимского храма, если такой присутствует, затем левит – представитель еврейского сословия священнослужителей-левитов, и лишь затем – исраэли, члены еврейской общины)².

Чтение и слушание Корана (от араб. qur’ān – назидание, чтение вслух) рассматривались в исламе как части одного священного действия. В мечетях понять глубинную суть «сур» и «аятов» помогают специально обученные чтецы: кари’и и хафизы. Им предписывается читать текст медленно, внятно, громко, эмоционально, плача и раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы передать мусульманам глубину его смысла и вызвать глубокие религиозные переживания, заразить своими чувствами. О значении выразительного чтения текста для его осмысления и принятия писал канадский писатель А. Мангуэль [10, с. 60].

В Древней Индии наиболее знающими людьми считались представители высшей касты – брахманы, которые с детства под руководством гуру постигали божественные тексты – веды, воспринимавшиеся индийцами как речь, исходившая от Бога через уста Брахмы. Брахманы, авторитет которых зависел исключительно от их добродетели и знаний, должны были транслировать это учение в более низкие слои индийского общества, преимущественно кшатриям и вайшьям³.

В западноевропейских церквах и монастырях в раннехристианский период появились чтецы (клирики, диаконы, анагносты), которые должны были читать и истолковывать «божественные словеса» – Священное Писание, Евангелие. Это способствовало усвоению текста, улучшая его понимание. К чтецам, которые несли Слово Божие, предъявлялись высокие моральные и интеллектуальные требования. Они должны были быть свободными от мирских грехов и знать значения всех слов, выразительно читать и при необходимости разъяснять текст. С принятием христианства на Руси традиция громкого чтения во время трапез и богослужений утвердилась и в Русской православной церкви.

В античном мире общение по поводу чтения развивалось и в светской жизни. Широко распространенной практикой общественной жизни древних греков и римлян были публичные чтения, которые сопровождались истолкованием текстов; одним из значений слова «читать» было встречаться. Чтецами в античном мире – анагностами (от греч. αναγνώστης) и лекторами (от лат. lectores) – чаще были образованные рабы или вольноотпущенники, которые читали вслух на площадях, в термах, книжных лавках, библиотеках и домах знатных горожан. Считалось, что чтец как бы отдает свой голос тексту, «раздавая» его слушателям, причем чтецы должны были уметь разбирать слитное письмо (scriptio continua), сопровождать чтение энергичными телодвижениями и жестами, проявлениями эмоциональности, уметь разъяснять непонятные места. Жизнеописания Цицерона и Плиния Старшего показывают, насколько высоко ценились грамотные чтецы-рабы; Цицерон горько оплакивал кончину своего искусного раба-чтеца Сосифея, а Плиний Старший любил во время путешествий с помощью рабов «читать ушами» [11].

В греко-римском древнем мире практиковались и авторские чтецкие выступления. Плиний Младший (Гай Плиний Секунд) описывал эти выступления как высокоторжественный ритуал: автор в красивых одеждах восседал на возвышении и, волнуясь, читал вслух свое произведение. В этом действе уже наблюдаются зачатки субъектности слушателей; они должны были не только внимать, но и реагировать на выступление репликами, жестами, высказывать свои суждения и, более того, делиться соображениями по поводу улучшения текста⁴.

Другой формой проявления субъектности читателей в античном мире были «кружки друзей» – таковые собирались в домах популярной гетеры Аспазии и ее супруга Перикла, государственного деятеля Гая Мецената и других наиболее образованных людей того времени. Здесь собирались любители чтения, причем нередко в эти кружки входили и сами создатели произведений (Гораций, Вергилий, Проперций и др.). Исследование К.Г. Носко показало, что участники таких литературных встреч непринужденно рассуждали об авторских творениях, задавали сочинителям разные вопросы, высказывали свои пожелания по поводу их творчества [12, с. 77].

Известен и другой опыт сокращения дистанции между авторами и читателями в античном мире: это встречи авторов и читателей в книжных лавках, которые в те времена были не просто местом продажи свитков, но и местом интеллектуальных бесед, авторских чтений с последующим обсуждением произведений. Это активизировало общение по поводу литературы и в то же время выполняло рекламную функцию, привлекая внимание к определенным текстам.

Чтение в древности было и атрибутом одухотворения отношений между мужчиной и женщиной. Так, в Древней Индии у жриц любви самого высокого класса – ганик – в число 64-х искусств, которыми они должны были владеть (пение, танцы, искусство плотской любви, украшение ложа лепестками цветов и проч.), в обязательном порядке входили умения стихосложений и экспромтных стихотворных ответов, разгадывания и составления загадок, владение искусством чтения, истолкования литературных текстов, составления словарей, что, безусловно, требовало высокого уровня начитанности⁵. У японских гейш, которые были обязаны создать утонченную атмосферу интеллектуального общения, также очень ценились образованность, начитанность, знание языков и осведомленность о происходящих в мире событиях. Высоки были и требования к образованности гетер в Древней Греции, которые не только развлекали и утешали, но и образовывали мужчин, помогали им советами.

Таким образом, в архаичных культурах непосредственное общение по поводу чтения носило преимущественно односторонний характер, инициировалось служителями религиозных культов и было направлено на усвоение верующими религиозных истин. Эта традиция чтения Священных текстов в местах служения Богу сохраняется в наши дни как форма воспроизведения и закрепления в общественном сознании религиозных истин. Практика таких совместных чтений и слушаний создавала и создает мощный синергийный эффект, усиливающий религиозные переживания.

Вместе с тем еще в древности проклевывались ростки субъект-субъектного общения авторов и читателей, в ходе которого происходил обмен мнениями. Любопытным штрихом было включение литературных тем в свободное общение мужчин и женщин, что свидетельствует о признании значимости такого элемента утонченного времяпрепровождения.

Традиция громких чтений во время различных увеселений получила распространение в эпоху европейского Возрождения и Просвещения; книги читали во время светских приемов, прогулок на природе. Со временем чтение вслух трансформировалось в диалоговые формы, предполагающие возможность проявления субъектности различных участников литературного процесса.

Субъект-субъектной формой взаимодействия читателей в процессе общения стали различные общества чтения – это обобщающее название литературных, книжных и читательских кружков, салонов, клубов, собраний, комитетов, гостиных и пр. В Западной Европе они зародились в XVI столетии и бытовали в основном как литературные салоны, которые через два века стали важнейшим фактором развития книжного процесса.

Среди первых и наиболее блестящих были салоны Маргариты Наваррской, маркизы Рамбуйе, госпожи Бурдоне и Мадлен де Сувре. Как видим, ими руководили блестяще образованные люди из великосветских кругов, причем нередко – дамы. Здесь обсуждались недавно вышедшие произведения, рождались новые литературные жанры (например, максимы Франсуа де Ларошфуко), читались стихи и иные тексты, что стимулировало формирование моды на определенных авторов и их творения.

В России литературные кружки и салоны зародились в XVIII столетии. Их создателями были в основном представители высшего общества, ученые и интеллектуальная молодежь. Известностью, в частности, пользовались салоны И.И. Шувалова, Г.Р. Державина, «Дружеское ученое общество», а также кружки воспитанников Сухопутного шляхетского корпуса и студентов Московского университета. Их расцвет пришелся на XIX век; наиболее заметный след в литературной жизни оставили «Арзамас», «Вольное общество любителей российской словесности», «Беседа любителей русского слова», «Общество 11 нумера». Чаще всего местом этих кружков и салонов становились дома литераторов и образованных аристократов. Самыми известными местами таких собраний были дома А.А. Дельвига, А.О. Смирновой-Россет, Е.А. Карамзиной, Е.М. Хитрово, О.И. Сенковского, Н.И. Греча, З.А. Волконской, где бывали А.С. Пушкин, П.А. Плетнев, П.А. Вяземский, Е.А. Баратынский, В.Ф. Одоевский и другие литературные знаменитости того времени.

Как отмечали завсегдатаи этих салонов, во время танцев здесь говорили о Ж. Санд, Д.Г. Байроне. Участники данных сообществ читали и обсуждали новинки, формировали мнения о произведениях русской и иностранной литературы. В ходе общения по поводу книги и чтения определялись отношения участников книжного процесса, создавались литературные репутации, представлялись на суд публики новые жанры и произведения, что определяло литературную моду того времени [13, с. 15]. В России рубежа XIX–XX столетий такими центрами литературной жизни были салоны Д.С. Мережковского и З. Гиппиус, Л.Ю. Брик, «Башня», «Пятница» и др. Они становились центрами литературной жизни, своего рода экспертным сообществом, что, безусловно, оказывало влияние на книжный процесс в целом.

Другой формой непосредственного субъект-субъектного взаимодействия по поводу книги и чтения стали книжные клубы; в 1727 г. Б. Франклин основал клуб «Джунто». В течение ХVIII–XIX вв. подобные клубы появились во Франции, Великобритании и России. Это были пространства общения по поводу различных явлений книжной культуры, причем его результатом нередко становились социально полезные проекты просветительской направленности, что свидетельствует о высокой степени субъектности их участников. В этой связи можно назвать клуб С.Э. Денман «Друзья в Совете», который содействовал литературному образованию женщин, «Общество книголюбов», созданное немецким писателем Ф.К.М. фон Цобельтицем и др. К началу ХХ столетия подобных объединений было немало: «Блумсберийский кружок» (1907 г.), в который входили в основном известные писатели и литературные критики, «Алгонкинский круглый стол», клубы «Стратфорд-на-Одеоне», «Книга месяца», «Инклинги» и др.⁶.

Таким образом, в XVIII–XIX вв. мы наблюдаем всплеск общения по поводу книги и чтения; различные читательские сообщества были не только пространством обсуждения книжного процесса, но и субъектами культурной политики. Здесь вырабатывались нормы читательского поведения, создавались и уничтожались литературные репутации, формировалось общественное мнение по поводу различных явлений книжной культуры, разрабатывались социальные проекты, связанные с книгой и чтением.

В России второй половины XIX в. педагогический настрой по отношению к низам общества стимулировал и развитие форм общения по поводу книги и чтения с позиции «сверху-вниз», что предполагало субъект-объектное взаимодействие. Так, в России второй половины XIX в. действовали различные общества и комитеты, которые выполняли функцию просветительских общественных организаций. В это время усилиями просветителей стали создаваться общества, пекущиеся об общественном благе. Уральский исследователь Е.Ю. Апкаримова отмечает, что на Урале такие объединения, основанные в Соликамске, Перми, открывали читальни и библиотеки, устраивали лекции [14, с. 93]. В подобных обществах, нацеленных на приятное времяпрепровождение, умственное и нравственное развитие людей, обсуждали книги, проводили публичные чтения и литературно-музыкальные вечера, чествовали деятелей литературы.

В послеоктябрьский период в соответствии с господствующей идеологией и культурной политикой именно рабоче-крестьянский читатель был объявлен в качестве приоритетного. Для него при библиотеках и избах-читальнях, в клубах, образовательных учреждениях формировались сообщества, где практиковались громкие чтения с последующим обсуждением, встречи с писателями (наиболее яркие примеры – деятельность А.М. Топорова в коммуне «Майское утро» [15], «Вечера рабочей критики»). Здесь читатели из рабоче-крестьянской среды постепенно обретали субъектность; с положения воспитуемых они переходили на позиции людей, которые критически оценивали литературные произведения и порой достаточно жестко предъявляли авторам определенные требования. Как метафорично отметил Е. Добренко, такой читатель был и «цветком», и «садовником» одновременно [16, с. 33].

В советской России общение читателей организовывалось преимущественно в институциализированных формах, инициированных властными структурами. Созданное в 1974 г. Всесоюзное добровольное общество любителей книги (ВДОЛК) дало толчок к различным формам взаимодействия читательской аудитории в процессе обмена книг, их приобретения в условиях книжного дефицита, полулегальной книжной торговли. В эту пору при библиотеках активнейшим образом действовали различные клубы и объединения по интересам для любителей литературы, что, безусловно, стимулировало читательскую активность. Общение по поводу книги и чтения направлялось государственными институтами, которые выступали в качестве культурных посредников и осознавали себя «руководителями чтения».

Кроме того, в советский период как никогда была востребована и литературная критика, широко представленная в бумажных СМИ – литературно-художественных журналах и газетах второй половины ХХ столетия. Журналы «Новый мир», «Москва», «Нева», «Знамя», «Сибирские огни», «Иностранная литература», еженедельная «Литературная газета» публиковали на своих страницах литературоведческие и литературно-критические статьи, материалы дискуссий на литературные темы, что служило одной из форм опосредованного общения на темы книги и чтения. В качестве субъектов, которые экспертировали книжный процесс и направляли читательскую активность, выступали авторитетные литературные критики и литературоведы. Властителями литературных дум в то время были Л. Анненский, И. Золотусский, В. Лакшин, Ст. Рассадин, В. Кожинов, А. Урбан и другие «золотые перья» советской эпохи.

Чрезвычайно популярными в СССР были и формы прямой, непосредственной коммуникации поэтов и читателей: знаменитые «Вечера в Политехническом» собирали сотни человек, желавших погрузиться в атмосферу живого общения с автором и друг другом. Такие поэты, как Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Окуджава, Р. Рождественский, собирали стадионы; о них говорили, обращались к ним по имени, живо интересовались событиями личной жизни. Чтение стихов друг другу во время дружеского общения, застолий, свиданий считалось одним из обязательных элементов одухотворенного общения; все это – свидетельства короткой дистанции между пишущими и читающими, их тесного взаимодействия при выстраивании картины мира.

Вместе с тем в советский период развивались и протестные формы общения, выражавшие неприятие официального книгоиздания, книгораспространения и руководства литературным процессом на основе партийной идеологии; они получили развитие в неинституциональной сфере, представленной местами стихийной книгопродажи и книгообмена («черные» книжные рынки, «пятачки» у книжных магазинов и пр.). Специфическими пространствами общения по поводу книг, не поддержанных официальным изданием, были литературные «квартирники» и традиционное место доверительного общения по разным поводам – «кухня». Обычно здесь читались и обсуждались вновь созданные произведения, которые из-за цензурных ограничений не могли увидеть свет; книги, нелегально вышедшие в обход государственного контроля («самиздат») или привезенные из-за рубежа («тамиздат»), а также «самопальные», т. е. перепечатанные на пишущей машинке и собственноручно переплетенные сочинения. Здесь вырабатывалась своя, отличная от официальной, система оценок литературных явлений.

Период перестройки на раннем этапе стимулировал бурное общение по поводу «возвращенной» литературы, которая воспринималась как важнейший источник понимания советского прошлого: вытесненная ранее по цензурным соображениям словесность и объекты читательской моды, не поддержанные официальным книгоизданием, стали определять книжный процесс. Во всех слоях читающей публики живо обсуждались произведения А.И. Солженицына, А.Н. Рыбакова, В.Д. Дудинцева, В.С. Гроссмана, А.И. Приставкина, Д.А. Гранина, О.Э. Мандельштама, М.И. Цветаевой, В.В. Набокова и др. Это было время диалога читателей с властными структурами, когда практически все участники занимали активную позицию, что позволяет говорить о субъект-субъектном взаимодействии.

В условиях снятия идеологических запретов в культурных столицах (Москва, Санкт-Петербург) ведущей формой организации читательских сообществ стали литературные клубы и салоны; наиболее известные из них – «Премьера», «Скарабей», «Образ и мысль», «Чистый понедельник», «Клуб 81», «Территория красноречия», «Поэты Петербурга». Здесь активно обсуждались ранее запрещенные, дискриминированные авторские творения, обретали путевку в жизнь новые литературные жанры и получали известность непризнанные ранее писатели и поэты.

Период поздней перестройки стал временем разочарования ее плодами, периодом некоторой растерянности, когда издатели утратили едва оформившиеся приоритеты книгоиздания; прежние лидеры мнений, определявшие круг чтения, ушли в тень, а основная масса читателей, уставшая от идеологических потрясений, вяло переключилась на чтение литературы, не требовавшей интеллектуальных усилий. Видимо, это взаимодействие участников книжного процесса можно определить как объект-объектное. Отголосками этой растерянности представляется и смещение читателя в профессиональном сознании библиотечных специалистов на позиции «пользователя», «потребителя услуг», а самой библиотеки – на позиции «информационного центра», свободного от идеологического осмысления своей деятельности.

Таким образом, различные общества чтения в России в разное время выполняли разные функции в зависимости от внутриполитической ситуации, характера взаимоотношений народа, государства и наиболее деятельных акторов культурной политики. В дооктябрьский и послеоктябрьский периоды доминировало попечение о просвещении народа; во временном отрезке, который принято называть зрелым социализмом, общение по поводу книги фиксировало и отражало нежелание читающего населения мириться с объектным положением воспитуемых, а в постперестроечную эпоху стало формой высвобождения из-под давящего идеологического влияния и обретения субъектности.

Развитие мультимедийной культуры в XXI столетии стимулировало создание обществ чтения в электронном пространстве; его экстерриториальность позволила развиться международному общению по поводу книги и чтения. В связи с этим отметим феноменальный успех книжного клуба американской телеведущей Опры Уинфри, которая на базе телевизионного шоу создала сетевой «Книжный клуб 2.0», объединивший книголюбов. Опра выступила в качестве талантливого коммуникатора, культурного посредника между обычными читателями и литературой, вовлекая в процесс общения по поводу книги и чтения практически всех акторов книжного процесса. Множатся читательские интернет-клубы: «Вокруг света за 80 книг», «Наша общая полка», «Исторический книжный клуб», «Читать классику никогда не поздно» и др.⁷. Причем эти массовые формы общения нередко трансформируются в межличностные, так как условия цифровых технологий дают возможность развиваться в дистанционном режиме индивидуализированным формам взаимодействия.

Интернет в наше время стал основной площадкой развития общения по поводу книги и чтения. По данным исследования «Чтение студенческой молодежи: стимулы и практики…», проведенного нами в 2021 г. в одиннадцати вузах Челябинской области, наиболее значимым пространством общения по поводу книги и чтения у студентов стали социальные сети (58,2 %). Существенное влияние на выбор литературы оказывают также экранизация книг (44 %), мнения значимых персон и инфлюэнсеров (43 %). Как заявили сами студенты, наиболее действенным средством стимулирования их читательской активности являются именно социальные сети и визуальные интернет-ресурсы [17, с. 190].

Общение по поводу книги и чтения развивается на сетевых ресурсах Livelib, Bookmat и проч. Действуют и международные многофункциональные платформы-объединения, например Goodreads. В России среди наиболее популярных сетевых читательских сообществ – «Книгочай», «Чай, кофе, почитаем», «Поле нечитаное», «А что, надо было что-то читать?», «Книжные бобры», «Книги и алкоголь», «Не-книжный клуб “Читай”» и др. Сетевые читательские сообщества проводят собственные челленджи, стимулирующие читательскую активность (The Book Tower Challenge, First Sentence Challenge, Blind Book Challeng, Whisper Challenge и др.). В социальных сетях организуются и флешмобы, привлекающие внимание к чтению бумажных книг или необходимости строительства библиотеки; в этих акциях принимают участие сотни человек.

Популярной формой читательского общения стали фандомы, участники которых группируются вокруг определенных литературных явлений. Эти фандомы – своего рода «лакмусовая бумажка», выявляющая предпочтения преимущественно молодежных категорий читателей. Результаты эмпирического исследования А.В. Солиной показали, что сейчас в Рунете наиболее известные фандомы связаны с творчеством Дж.Р.Р. Толкина, Д. Роулинг, С.В. Лукьяненко, Д. Емца и различными фактами литературной и медийной жизни: «Метро 2033», «Ориджиналы», «Сумерки», «Наруто» и др. Участники фандомов сочиняют фанфикшн, проводят свои съезды-конвенты, издают фанзины (журналы определенного фандома), затевают ролевые игры, проводят реконструкции, косплеи, фандомные битвы и т. д., а наиболее «продвинутые» фаны – фикрайтеры – пишут статьи о книгах, которые стали объектом внимания обитателей фандомов [18, с. 89].

Одной из форм организации общения в Интернете по поводу книги и чтения стали книжные блоги в трех разновидностях: коммерчески ориентированные, библиотечные и независимые. По данным Л.С. Яцушкиной, наиболее популярны именно независимые блогеры, подкупающие своей непосредственностью, эмоциональностью, собственными литературными пристрастиями [19, с. 80]. Ведут свои блоги и писатели, используя их в качестве инструмента развития взаимодействия с читателями, изучения читательских предпочтений и продвижения собственного творчества. На основе анализа писательских блогов Б. Акунина, Д. Глуховского, C. Лукьяненко, Л. Петрушевской и др., Т.О. Максимова в числе многообразных функций данных интернет-ресурсов выделяет создание площадок общения писателей с читателями и пространства читательских дискуссий [20, с. 3].

Одной из форм сетевой коммуникации по поводу книги и чтения стали подкасты – аудиопередачи о книгах и чтении, распространяемые по Интернету. Наиболее известные в России подкасты – «Ковен дур» (М. Козинаки, Е. Спащенко, С. Степанова, О. Птищева), «Книжный базар» (Г. Юзефович и А. Завозова), «Поляринов говорит» (А. Поляринов), «Полка» (Ю. Сапрыкин, В. Бабицкая, Л. Оборин, П. Рыжова), «Читатель» (П. Грозный), «Книги жарь» (С. Лебедев, А. Правдюк), So many dam books (К. Хермелин и Д. Бруссар). Их особенностью является представление литературных процессов в непринужденной разговорной форме с правом на пристрастные, субъективные высказывания: это могут быть рекомендация определенных книг (причем нередко в неожиданном ракурсе), их обсуждение, лекции по литературным темам, представление сценариев фильмов и спектаклей, раскрытие издательских планов и т. д.

Способствуют продвижению собственной продукции с помощью интернет-ресурсов и издательства. Исследование Т.Д. Рубановой показало, что фирмы «Эксмо» и «МИФ» развивают взаимодействие с читателями в сети Инстаграм, практикуя конкурсы, розыгрыши, флешмобы, мотиваторы, посты с открытыми вопросами, распродажи, скидки, вопросы в сторис. «Эксмо-АСТ» объявило о новом направлении работы холдинга в сетевом пространстве: развитии прямых коммуникаций с читателями в соцсетях и интерактивных ресурсах о книгах [21, с. 41]. Представители книжного бизнеса используют технологии big data для изучения поведенческих практик и предпочтений читателей в Сети, привлекают наиболее успешных книжных блогеров к продвижению своей продукции⁸. Это свидетельствует о стремлении представителей книжного бизнеса уйти от объектной позиции, слепо следуя за читателями и подстраиваясь к стихийно складывающимся предпочтениям; наблюдается стремление издателей нарастить собственную субъектность с применением маркетинговых средств, включающих исследовательские практики и приемы манипулятивного воздействия.

Приведенные примеры показывают, что с развитием информационных технологий в Интернете бурно развиваются ресурсы, подменяющие и даже вытесняющие традиционную литературную критику. Молодежь больше привлекает формат бескорыстного, эмоционального, непринужденного разговора о книгах на привычном для нее языке. Это позволяет сделать вывод, что на сегодняшний день для этой категории читателей именно Интернет стал основной коммуникационной площадкой, где происходит общение по поводу книги и чтения.

В то же время очевиден интерес и к «ламповым» формам общения, предполагающим непосредственное взаимодействие. Пережив череду трансформаций, чтецкая деятельность вновь стала востребованной в эпоху бурного развития цифровых технологий. Стали популярными «чтецкие вечера», в которых принимают участие профессиональные мастера слова: в Москве это «Ночь поэзии», «МХАТовские чтения», вечера Аллы Демидовой и др. Нередкими стали и спонтанные любительские выступления чтецов во время литературных праздников.

В течение последних лет с большим успехом проводятся чтецкие конкурсы: «Живая классика», «Давайте говорить стихами», «Мир стихов», «Осенние грезы», «Белая поэзия зимы» и др., что свидетельствует о возрождении интереса к литературно-художественному творчеству и общению по поводу книги и чтения.

Сейчас в практику передовых библиотек внедряются технологии медленного чтения, которые связаны с так называемым медленным движением, предполагающим стремление сознательно замедлить темп жизни, в том числе чтения, чтобы глубоко, неторопливо погрузиться в этот текст и усвоить глубину его содержания. На Всероссийском конгрессе РБА в 2023 г. было проведено специальное тематическое мероприятие «Медленное чтение в современной библиотеке: теория, методика, практика», где А.Г. Гачевой и Ю.Ю. Чёрным представлен коммуникативный потенциал этой формы работы, нацеленный и на преодоление разобщенности людей, развитие практики доверительного общения и обогащение собственного опыта восприятия художественного произведения [22].

Косвенно на развитие читательского общения повлияло расширение рынка аудиокниг; в условиях нехватки и очевидного недостатка средств на оплату труда профессиональных исполнителей эту нишу заняли чтецы-любители, среди которых немало студентов, причем их число растет. Это не только дает определенный заработок, но и стимулирует общение по поводу прочитанного; чтецы-любители обмениваются впечатлениями со сверстниками, исподволь вовлекая их в чтение.

Таким образом, не будет преувеличением сказать, что в нынешних условиях роль общения в книжном процессе возросла многократно, причем с явным преобладанием форм субъект-субъектного взаимодействия в сетевом пространстве. Вместе с тем сохраняется привлекательность форм, предполагающих непосредственные контакты участников книжного процесса «лицом к лицу».

Изложенное позволяет сделать следующие выводы.

1. Книжный процесс с периода зарождения письменности сопровождался общением в различных формах, что во многом определяло его содержание.
2. В историко-культурном контексте произошла постепенная эволюция форм общения по поводу книги и чтения от субъект-объектных к субъект-субъектным, что сопровождается эмансипацией читателей от профессиональных культурных посредников, повышением роли независимых лидеров чтения и усилением влияния читателей на книжный процесс.
3. Развитие форм взаимодействия людей в интернет-пространстве не отвратило людей от «живых» форм непосредственного общения по поводу книги и чтения: как организованных, так и стихийно складывающихся в инициативном порядке.
4. Перспективы институтов чтения, прежде всего библиотек, напрямую связаны с тем, какое место они займут в системе общения с читателями по поводу книги и чтения, насколько ресурсной и отвечающей потребностям людей будет эта коммуникация.

¹ Книга трактуется в широком значении термина как мультимодальный носитель смыслов и значений, выраженных текстовыми, аудиальными, графическими и иными средствами.

² Некоторые правила чтения Торы [Электронный ресурс]. URL: https://ru.chabad.org/library/article_cdo/aid/3313713 (дата обращения: 13.09.2023).

³ Лимарев В.Н. О брахманах и особенностях индийской философии [Электронный ресурс http://evolution-of-life.limarevvn.ru/KNI.htm]. URL: http://history.limarevvn.ru/indi.htm (дата обращения: 11.09.2023).

⁴ Письма Плиния Младшего: кн. I-X. Москва: Наука, 1982. С. 126-127, 153.

⁵ Ватсьяяна Малланага. Классическая камасутра. Москва: Эксмо, 2020. С. 17-20.

⁶ Desert_Rose. Лучшие книжные клубы за всю историю [Электронный ресурс]. URL: https://www.livelib.ru/translations/post/34824-luchshie-knizhnye-kluby-za-vsyu-istoriyu (дата обращения: 10.09.2023).

⁷ Desert_Rose Лучшие книжные клубы за всю историю [Электронный ресурс]. URL: https://www.livelib.ru/translations/post/34824-luchshie-knizhnye-kluby-za-vsyu-istoriyu

⁸ Свод правил для блогеров, их читателей… [Электронный ресурс]. URL: https://www.livelib.ru/articles/post/24423-chto-proishodit-s-knizhnym-blogingom-v-rossii-svod-pravil-dlya-blogerov-ih-chitatelej-i-izdatelej?ysclid=lmjgr0sge1375336656 (дата обращения: 14.09.2023).

About the authors

Violetta Ya. Askarova

Author for correspondence.
Email: viovita@yandex.ru

Doctor of Philology, Ph.D. in Pedagogical Sciences, Professor at the Department of Library and Informational Activities

References

Supplementary files