Sergey Yesenin and Paul Verlaine: Historical and Literary Parallels and Contexts

Full Text

Тема «Есенин и Верлен» в отечественном литературоведении в системном плане пока еще не звучала, хотя отдельные значимые суждения Н.И. Шубниковой-Гусевой [1–3], О.Б. Кафановой [4, с. 237], французского исследователя Мишеля Никё [5, с. 233] задали некоторые векторы и подходы к ее изучению. Так, Мишель Никё в статье, посвященной феномену «литературной личности» Есенина в контексте традиции «проклятых поэтов» (термин, введенный в литературный обиход именно Полем Верленом), отмечал: «Еще предстоит выявить параллели между импрессионистскими “Романсами без слов” Верлена и ранней пейзажной лирикой Есенина (“пейзажи души”)» [5, с. 233].

Интересно, что о присутствии «верленовских» нот и мотивов в поэзии Есенина русская критика начала писать очень рано – фактически с момента появления Есенина в литературных салонах Петрограда в 1915 году. Так, 27 октября 1915 г. в неподписанном отклике на вечер «Краса» в концертном зале Тенишевского училища в газете «Новое время» (№ 14236) говорилось о «молодом рязанском крестьянине поэте Сергее Есенине» следующее: «В его поэзии чувствуется влияние Городецкого, Брюсова, Блока. Иногда промелькнет даже Поль Верлен, загримированный кудрявым пастушонком Лелем» (курсив наш. – О.В.) [6, т. 1, с. 279].

Примечательно и другое: совместные выступления на литературных подмостках северной столицы зрелого Николая Клюева с юным провинциальным дебютантом, наделенным не только свежим поэтическим голосом, но и внешностью «вербочного херувима», вызвало у искушенных завсегдатаев литературных кафе аналогию с Полем Верленом и Артюром Рембо и подогрело к ним дополнительный интерес.

Был ли Сергей Есенин к этому времени знаком с творчеством лидера французских символистов настолько глубоко, чтобы испытывать его влияние? О том, что это имя было ему известно, можно говорить с достаточной долей уверенности хотя бы потому, что, обучаясь на историко-философском отделении Народного университета имени А.Л. Шанявского, Есенин имел возможность прослушать курс лекций известного историка литературы Ю.И. Айхенвальда «Западное влияние в русской литературе» [6, т. 1, с. 176, 595].

В дальнейшем его интерес к новаторским открытиям Верлена мог только расти, так как и сам он торил новые пути в искусстве слова.

Знаменитые принципы «новой эстетики», провозглашенные Верленом еще на рубеже 1870–1880-х гг. в его литературном манифесте «Поэтическое искусство» («Музыка – прежде всего!»; «Долой краски – да здравствуют оттенки»; «Свернуть шею риторике») и воспринятые как своего рода руководство к действию сначала старшими символистами (В. Брюсовым, К. Бальмонтом, Ф. Сологубом и др.), а затем и их младшими собратьями (А. Блоком, А. Белым, С. Соловьевым), были в основе своей близки и Есенину. Повышенное внимание к мелодике стиха, интерес не только к ярким и чистым краскам окружающего мира, но и к переходам, переливам их оттенков, отказ от рассудочности и назидательности в пользу живой эмоции, свежего впечатления, переживаемого «здесь и сейчас», – всё это уже на раннем этапе творчества Есенина как «крестьянского поэта-символиста» (В. Львов-Рогачевский) могло дать основание критикам-современникам говорить о присутствии «верленовских начал» в его поэтической манере. Главное же, что и сегодня обращает внимание исследователей, касающихся этой темы, – это знаменитые верленовские «пейзажи души», которые действительно могли бы восприниматься «маркерами» «верленовского» присутствия в есенинской поэтике, если бы не изначальная, природная суть собственного, абсолютно уникального есенинского дарования. И в данном случае следует говорить, на наш взгляд, не столько об опосредованном, через русских символистов, влиянии Поля Верлена на Есенина, сколько о типологически близких явлениях: о близости их мироощущения как поэтов интуитивистского склада, импрессионистического стиля, музыкального строя стиха.

Поэтому вполне закономерно, что Поль Верлен воспринимался Есениным как одна из знаковых фигур европейской поэзии, во многом близкая его собственным поискам в области «словесной живописи», «музыки слова», иначе говоря – в области нового художественного синкретизма, синтеза искусств. Именно об этих открытиях и заслугах Верлена, его не только французских, но и русских последователей очень точно сказал один из видных теоретиков русского символизма и концепции «органического» в искусстве Вячеслав Иванов, с которым Есенин был знаком: «Новейшие поэты разлучили поэзию с “литературой, памятуя Верленово de la musique avant toute chose («Музыка – прежде всего». – О.В.) и приобщили ее снова как равноправного члена и сестру к хороводу искусств: музыки, живописи, скульптуры, пляски» [7, с. 75].

Важно отметить и то, что современная Есенину критика воспринимала его художественные искания как отражение постсимволистских тенденций в русской поэзии. Так, Василий Львов-Рогачевский прямо называл его «крестьянским поэтом-символистом» [8, с. 12]. На «символистичность» его художественного мышления и мировосприятия указывал В. Друзин, называвший Есенина «последним символистом» [9, с. 42].

В петроградских литературных гостиных, где до революции Есенин бывал регулярно, имя Верлена звучало с безусловным пиететом из уст главных популяризаторов и переводчиков Верлена в России – Валерия Брюсова, знавшего, по воспоминаниям современников, всего Верлена наизусть, Федора Сологуба, начавшего переводить Верлена еще при его жизни (с 1892 г.), а также Константина Бальмонта, который с особым блеском умел передавать музыкальность верленовского стиха.

Ощущением творческой близости в понимании природы поэтического слова отмечен особый, достаточно доверительный характер отношения к Есенину со стороны «младших символистов» А. Блока и А. Белого – также тонких ценителей стихов французского поэта.

Интересу и более глубокому знакомству Есенина с поэзией Верлена способствовало и то, что их имена пересекались неоднократно на одних и тех же литературных площадках, на страницах печатных изданий.

Так, 7 апреля 1918 г. в левоэсэровской газете «Знамя труда» (№ 174) публикуется анонс поэм Есенина «Октоих», «Преображение», «Инония» и отрывков из поэмы «Сотворение мира» наряду со стихотворениями и «переводами А. Блока из Верлэна» (так! – О.В.) [6, т. 1, с. 69]. В вихре революционных событий в России поэзия Верлена оказалась востребованной – уже не декадентскими, а социальными мотивами – в том числе благодаря такому значимому факту его биографии, как участие в делах Парижской коммуны, с которой молодая советская власть ощущала свою преемственную связь.

2 ноября 1918 г. на литературном вечере, устроенном Василием Каменским и Вадимом Шершеневичем в Большой аудитории Политехнического музея, артисты Камерного театра читали стихи Есенина и Верлена наряду со стихами Пушкина, Брюсова, Бальмонта. Есенин присутствовал на этом вечере и, скорее всего, именно в этот день состоялась самая первая встреча Есенина с В. Шершеневичем и А. Мариенгофом, положившая начало имажинистской литературной группе [6, т. 2, с. 175].

Илья Эренбург, встретившийся с Есениным в Москве в ноябре 1920 г., вспоминал впоследствии: «Есенин меня удивил: заговорил о живописи… его заинтересовал Пикассо. Оказалось, что он читал в переводе Верлена, даже Рембо (курсив наш. – О.В.). <…> В тот день я <словно бы> впервые увидел Есенина. А познакомились мы раньше, и стихи его я давно любил»¹.

Анализируя параллели и созвучия поэтических систем Верлена и Есенина, имеет смысл опереться на высказывания его выдающихся литературных современников, характеризовавших личность и поэзию Верлена такими оценками, которые вполне могли бы быть применимы и к русскому поэту.

Так, Максимилиан Волошин в предисловии к сборнику произведений Верлена в переводах Ф. Сологуба (1908) писал: «Этот… уличный бродяга, кабацкий завсегдатай… обладает неотразимо искренним, детски чистым голосом…»².

Сочувственная характеристика личности П. Верлена, данная А.М. Горьким в его дореволюционной статье «Поль Верлен и декаденты», рисует облик поэта, во многом напоминающего Есенина в кризисные моменты его духовных исканий: «В его меланхолических и звучащих глубокой тоскою стихах был ясно слышен вопль отчаяния, боль чуткой и нежной души, которая жаждет света, жаждет чистоты, ищет Бога и не находит»³.

Именно такой трагический отсвет судьбы Верлена в судьбе Есенина увидела и Айседора Дункан. В своем открытом письме в редакцию французской газеты L’Eclair (1923) по поводу обвинений со стороны Д.С. Мережковского о неподобающем якобы поведении Есенина Айседора стремится оправдать его душевные срывы, участившиеся вдали от Родины, особенностью тонкой и сложной психической организации многих гениальных натур и начинает этот ряд с Верлена: «А Поль Верлен, Бодлер, Мусоргский, Достоевский, Гоголь?» (курсив наш. – О.В.) [6, т. 3, кн. 2, с. 385].

В том же ключе писатель Николай Никитин в своих мемуарах по поводу так называемых «легенд» о Есенине проводит параллель с П. Верленом, цитируя статью Анатоля Франса «Поль Верлен»: «Нельзя подходить к <этому> поэту с той же меркой, с какой подходят к людям благоразумным. Он обладает правами, которых у нас нет, ибо он стоит несравненно выше и вместе с тем несравненно ниже нас. Это – бессознательное существо, и это – такой поэт, который встречается раз в столетие». Н. Никитин комментирует: «Я верю в то, что это же самое вполне приложимо к Есенину»⁴.

Сравнительно-типологический анализ поэзии Есенина и Верлена позволяет выявить не только близость ряда ключевых лейтмотивов, но и сходство на уровне лирических автопортретов, самовосприятия двух выдающихся художников слова.

В одном из поздних стихотворений, пережив многие испытания и потери, «узревший иные цели», как он скажет о себе, пришедший к обретению высших истин Поль Верлен в форме 3-го лица обрисует свой психологический портрет, очертит свой духовный путь, очень близкий есенинскому:

<…>

<…>

П. Верлен. Мудрость. Пер. А. Ревича

Среди мотивно-образных перекличек двух поэтов особый интерес представляют те параллели, которые наиболее ярко отражены именно в есенинском творчестве и могут быть квалифицированы как «есенинские мотивы»: в их числе – противопоставление города и деревни, природы и цивилизации.

Как известно, Поль Верлен стоит у истоков темы города в мировой поэзии. Отчетливая антиурбанистическая тенденция сближает его «городскую» лирику с ранним стихотворением Есенина «Город» (1915). В этом стихотворении Есенин увидел образ города как «каменной пещеры», в которой «как муравьи кишели люди», как вместилища греха, дьявольских соблазнов и искушений:

<...>

Задолго до Есенина порочность современной городской цивилизации обличал в своих стихах и Поль Верлен:

П. Верлен. Lamento! Пер. Г. Шенгели

В своих стихах Поль Верлен выносит гневный приговор мегаполису как средоточию греха и преступленья, подчеркивая беспросветное одиночество скитающейся в его лабиринтах страдающей личности:

П. Верлен. Мудрость. Пер. А. Ревича

Душа лирического героя Верлена тянется к естественному, природному началу, к «цветам полевым» как воплощению живой жизни, органического, исконного начала бытия:

<…>

<…>

П. Верлен. Спит Золушка сладко… Пер. А. Гелескула

Тему природного превосходства полевых цветов, растущих из самой земли, из родовой почвы, над их «собратьями», выращенными искусственно, Есенин ярко разовьет в философской поэме «Цветы», аллегорически воссоздающей жизнь цветов как жизнь людей:

<…>

<…>

Созвучие с верленовской «полевой» темой звучит и в есенинских строках из ранней поэмы «Русь» (1915), поэтизирующих неизбывную для любого русского пейзажа «печаль полей»:

Мотив «печали полей» задолго до Есенина светлой минорной нотой звучит и в стихотворении Верлена «Закаты» в переводах М. Миримской и В. Брюсова:

Пер. В. Брюсова

Известно, что А. Блок признавался в письме Ф. Сологубу, что его перевод стихотворения Верлена «Синева небес над кровлей…» стал для него самым первым поэтическим впечатлением, предопределившим его собственный творческий путь и осознание роли музыкального начала в поэзии.

В этом стихотворении особенно трогает близкий Есенину мотив напрасно растраченной юности, угасающей молодости. Приведем этот текст в двух переводах: Ф. Сологуба и А. Ревича.

<…>

<…>

Пер А. Ревича

Лирико-драматическое начало в другом исповедальном монологе Верлена, в котором возникает образ загнанного зверя, оказавшегося в смертельном тупике, вызывает ассоциации со стихотворением Есенина «Волчья гибель» («Мир таинственный, мир мой древний…»):

П. Верлен

<…>

П. Верлен. Я всего натерпелся, поверь! Пер. В. Парнаха

С. Есенин

<…>

1921¹⁷

Пронзительная тема братства людей и зверей, ярко отразившаяся в поэмах Есенина «Кобыльи корабли», «Сорокоуст», была близка и Верлену. Человеческая жестокость по отношению к царству «разумного зверья», когда человек и зверь как бы меняются местами, впечатляюще звучит в есенинских строках: «Бог ребенка волчице дал, / Человек съел дитя волчицы» – как отзвук одного из верленовских стихотворений:

П. Верлен. Далекий рог печалится в бору… Пер. А. Гелескула

Музыкальность верленовского стиха сопрягается в нем с живописностью – то, что станет в дальнейшем важнейшим достоянием и есенинской поэзии.

Верленовские «романсы без слов» и «пейзажи души» всегда подсвечены синим цветом. Примеров верленовской (как впоследствии и есенинской) «синевы» не перечесть:

П. Верлен. Эпилог. Пер. А. Эфрон

<…>

Сближает поэзию Верлена и Есенина и тема «осенней» и «усталой» любви. Тема и интонация есенинского стихотворения «Дорогая, сядем рядом...» отзывается далеким отзвуком в лирическом монологе Верлена, обращенном к возлюбленной:

П. Верлен

П. Верлен. Благоразумие. Пер. А. Гелескула

С. Есенин

П. Верлен прокладывает новые пути и в эпистолярной форме любовной лирики. Его стихотворение «Письмо», начинающееся словами «Далек от Ваших глаз, сударыня, живу…», напоминает интонацию и мотив неугасшего чувства, пронизывающий есенинское «Письмо к женщине».

Верленовские «пейзажи души» также находят свой отзвук в есенинской поэзии. У Верлена – «поэта настроений» – природа и душа сосуществуют, как правило, в унисон:

П. Верлен. Небо над городом…

Пер. В. Брюсова

Есенин идет еще дальше своего предшественника – у него сама душа становится метафорой пейзажа:

Поль Верлен, как в дальнейшем и Есенин, – искусный мастер лирического пейзажа. Он умеет видеть и воплощать образы природы в мельчайших деталях и подробностях, воссоздавая этот зримый, звучащий, осязаемый мир в его художественном синтезе: яркие краски соседствуют с причудливой дрожью переливов и оттенков, оживают голоса лягушек и светляков, воздух наполняют ароматы цветов и растений:

П. Верлен. Час свиданья. Пер. А. Гелескула

Случилось так, что вполне осознаваемая вульгарно-социологической критикой близость элегических настроений поздних стихов Есенина воспринималась ею как дань упадническим настроениям, созвучным минорной тональности многих стихов Верлена. В начавшейся в 1926 г. кампании против «есенинщины» этот факт, к сожалению, сыграл свою роль. Так, 15 июля 1926 г. в «Комсомольской правде» публикуется статья Цилии Фельдман «Мало ли есть вкусных ядов…». В ней имя Поля Верлена применительно к Есенину используется в качестве параллели утонченно-вредного влияния его поэзии на читателя.

Ц. Фельдман приводит слова А.В. Луна- чарского о П. Верлене из его «Истории западноевропейской литературы»: «Мало ли есть вкусных ядов, но вы знаете, что это яд, и от него отходите. Таким же смертельным и таким же ядовитым является дух поэзии Верлена» [Цит. по: 6, т. 5, кн. 2, с. 345]. Ц. Фельдман комментирует: «Да, Есенин для нас, пожалуй, в два раза опасней, потому что он жил в наше время и потому, что многие, судя по его социальному происхождению, привыкли считать его своим» [Цит. по: 6, т. 5, кн. 2, с. 346].

Эту тему подхватывает комсомольский поэт Александр Безыменский в статье «Прошу слово как комсомолец» («Комсомольская правда» от 19 июня 1926 г.). Связав серию самоубийств среди молодежи с «увлечением Есениным», он делает вывод: «Есенин – …яд» [Цит. по: 6, т. 5, кн. 2, с. 346].

Однако прошли годы и десятилетия, и в творчестве Есенина высветилось главное – природность, органичность, берущая каждого за душу естественность и искренность его поэзии. И о Есенине сегодня можно сказать словами Бориса Пастернака о Поле Верлене с его «непозволительно личными исповедями» без всяких натяжек и преувеличений: «…он естествен непредвосхитимо и не сходя с места, он по-разговорному, сверхъестественно естествен, то есть он прост не для того, чтобы ему поверили, а для того, чтобы не помешать голосу жизни, рвущемуся из него» [10, с. 58].

¹ Эренбург И. Люди, годы, жизнь. Кн. 1 и 2. Москва: Совет. писатель, 1961. С. 577-579.

² Волошин М. [Отклик на книгу «Поль Верлен. Стихи избранные и переведенные Федором Сологубом» (СПб.: Факелы, 1908)] // Верлен П. Стихотворения: в 2 т. Т. 2 / отв. ред. В.Е. Багно. Санкт-Петербург: Наука, 2014. С. 459.

³ Горький М. Собрание сочинений: в 30 т. Т. 23. Москва: Гослитиздат, 1953. С. 124.

⁴ Никитин Н.Н. О Есенине // С.А. Есенин в воспоминаниях современников: в 2 т. Т. 2. Москва: Худож. лит., 1986. С. 131.

⁵ Верлен П. Романсы без слов. Санкт-Петербург: Терция: Кристалл, 1999. С. 220-221.

⁶ Есенин С.А. Полное собрание сочинений: в 7 т. Т. 4: Стихотворения, не вошедшие в «Собрание стихотворений» / ИМЛИ РАН. Москва: Наука; Голос, 2004. С. 104-105.

⁷ Верлен П. Романсы без слов. С. 348.

⁸ Там же. С. 228.

⁹ Там же. С. 287.

¹⁰ Есенин С.А. Полное собрание сочинений: в 7 т. Т. 4: Стихотворения, не вошедшие в «Собрание стихотворений». С. 205.

¹¹ Там же. Т. 2: Стихотворения (Маленькие поэмы). Москва: Наука; Голос, 2004. С. 20.

¹² Верлен П. Романсы без слов. С. 38.

¹³ Там же. С. 36.

¹⁴ Верлен П. Стихотворения: в 2 т. Т. 2 / отв. ред. В.Е. Багно. Санкт-Петербург: Наука, 2014. С. 333.

¹⁵ Европейская поэзия XIX века / сост. В. Богачев и др.; вступ. ст. С. Небольсина. Москва: Худож. лит., 1977. С. 691.

¹⁶ Верлен П. Стихотворения: в 2 т. Т. 2. С. 407.

¹⁷ Есенин С.А. Полное собрание сочинений: в 7 т. Т. 1: Стихотворения / ИМЛИ РАН. Москва: Наука; Голос, 2004. С. 158.

¹⁸ Верлен П. Романсы без слов. С. 216.

¹⁹ Там же. С. 129.

²⁰ Там же. С. 74.

²¹ Там же. С. 52.

²² Там же. С. 251.

²³ Есенин С.А. Полное собрание сочинений: в 7 т. Т. 1: Стихотворения / ИМЛИ РАН. Москва: Наука; Голос, 2004. С. 193.

²⁴ Есенин С.А. Полное собрание сочинений: в 7 т. Т. 1: Стихотворения. С. 131.

²⁵ Верлен П. Романсы без слов. С. 147

²⁶ Есенин С.А. Полное собрание сочинений: в 7 т. Т. 1: Стихотворения. С. 215.

²⁷ Верлен П. Романсы без слов. С. 51.

About the authors

Olga E. Voronova

Author for correspondence.
Email: o.voronova62@yandex.ru

Doctor of Philology, Professor, Professor at the Department

References

Supplementary files