Том 18, № 3 (2021)

В статье представлены две рукописи на старо-уйгурском языке из сериндийской коллекции ИВР РАН, хранящиеся под шифрами SI 4485 and SI 4958. Тексты написаны стихами с начальной аллитерацией и посвящены Майтреи, Будды будущего. Содержание текстов воспевания Майтреи свидетельствует о том, в Центральной Азии буддисты периода династии Юань всячески пытались продемонстрировать приоритет культа Майтреи над всеми другими религиями, распространяемыми в этом регионе. В статье предлагается комментированный перевод обоих текстов на английский язык.

В коллекции ИВР РАН хранятся рукописи на восточных языках из бывшего Музея палеографии, созданного Н.П. Лихачёвым в 1925 г. После расформирования музея в 1930 г. в ИВР РАН попал маньчжурско-китайский диплом, выданный чиновнику Яту и его жене в 1682 г. За добросовестную службу Яту награждается титулом чиновника 4-го ранга чжунсянь дафу, а его жена из рода Тунго – соответствующим титулом жены чиновника 4-го ранга. В статье публикуется диплом и перевод на русский язык с китайского и маньчжурского текстов документа

В статье рассматриваются заимствования из индийских языков (санскрита и пракрита), употребляемые в христианской литературе на согдийском языке (часть из которых ранее не разбиралась). Автор предполагает, что «технический» термин citta-saṃtāna-, заимствованный из буддийского санскрита в христианском согдийском тексте используется в значении «поезд мысли».

До сих пор существовало мнение, что звуковые изменения не использовались для передачи табуированных иероглифов. Тем не менее мы обнаружили примеры, ука­зываю­щие на то, что в разговорной речи часто обращались к звуковым изменениям, чтобы передать табуированные иероглифы, используемые в письменной речи. Такие замены отмечаются не только относительно государственных табу, но и в бытовых случаях, например изменения буддистами звучания слов в обозначении половых органов. Интересно, что такие звуковые изменения были не временными явлениями, а постоянно использовались при произнесении конкретных иероглифов.

На тангутском языке говорили при династии Сися (1038-1227) в северо-западной части Китая, а тангутский шрифт был изобретен при первом императоре (1036 г.). Несмотря на то, что и тангутский язык и письменность уже вышли из употребления, тем не менее благодаря наличию большого количества письменных источников мы можем реконструировать фонологию и грамматику этого языка. Тангутский язык принадлежит к тибето-бирманской языковой группе (тангут-цян). В его грамматике сохранились уникальные особенности, которых нет ни в старо-тибетском, ни в старо-бирманском языках. Один из них – «префикс направления». В тангутском языке существует шесть или семь морфем, которые используются как префиксы. В предыдущих работах мы разбирали случаи перехода функции префикса от «направительного» к «аспектному (перфектному)». В некоторых малочисленных тибето-бирманских языках есть морфемы по звучанию и функциям схожие с тангутскими. В данной статье на различных примерах разбирается префикс ²da:- и рассматриваются особенности его употребления.

Статья посвящена воззрениям буддийских мыслителей раннесредневековой Индии на проблему отбора монахов, пригодных для обучения в высших духовных училищах. На основе анализа трактата Васубандху (IV–V вв.) «Абхидхармакошабхашья» («Энциклопедия высшего учения и комментарий») автор показывает, что критерии отбора, разработанные кашмирскими вайбхашиками, включали только моральные качества абитуриентов. Для обучекния признавались подходящими монахи, проникнутые решимостью достигнуть сотериологическую цель Учения Будды, «вырвать корень страдания». Особое внимание уделялось добродетельному поведению абитуриента, строгому соблюдению монашеских обетов. Достойным абитуриентом считался тот, кто обладает усердием, кто воздержан и испытывает удовлетворенность минимумом материальных благ (одеянием, пищей, постелью и сидением), кто находит счастье в монашеской аскезе и религиозных практиках

Большое количество рассказов о семейных морально-этических правилах были распространены в Срединной империи и вдоль коридора Ганьсу задолго до официального появления «Двадцати четырех историй о сыновней почтительности» при династии Юань. Большинство из них проникли в государство Сися как литературные записи или устные рассказы. Некоторые из них неоднократно переводились на тангутский язык и использовались как популярный материал для обучения молодежи моральным устоям или как поздравления с днем рождения пожилых людей. Довольно часто тангутские версии значительно отличаются от китайских оригиналов, как по сюжету, так и по тематике. Это указывает на то, что тангуты старательно адаптировали китайскую культуру к своей, пересказывая тангутские версии на основе устных рассказов, а не исторических фактов. У тангутов не существовало устойчивого текста подобно «Двадцати четырем историям о сыновней почтительности», однако их версии о сыновней почтительности являются переходным этапом пост-Юаньского периода.

Эта статья основана на наших исследованиях в рамках семинара «Новый подход к китайским источникам (в основном Тундянь) по Центральной Азии восточнее Памира» (‘Nouvelle approche des sources chinoises (principalement le Tongdian) sur l’Asie centrale à l’ouest des Pamirs’), проводимого в Коллеж де Франс с осени 2020 г. Мы считаем, что «золотой poluo» (от санскритского pātra- ?), упоминаемый в разделе о государстве Цао (Ishtīkhan) в «Суйшу», является большим контейнером для шербета или других напитков либо супа, из которого поили простолюдинов и паломников в храме Таксих. Использование большого котла у хаджи Ахмеда Ясави (Казахстан), вероятно, является продолжением этой зороастрийской практики, о чем есть упоминание в Anthologie de Zādspram.Что касается золотого poluo, преподнесенного Цзенпо из Тубо танскому двору в 658 г., и серебряного poluo от короля Цюцы в 675 г., то, скорее всего, это были сосуды для вина, специально подобранные для празднования реставрации власти Тан в Таримском бассейне после волнений в середине 650-х и конце 660-х годов соответственно.

Цель исследования — идентификация неатрибутированного сборника шиитских преданий (хадисов) в собрании арабских рукописей ИВР РАН. Анализ цепей (иснадов) передатчиков шиитских хадисов в этом сборнике и сличение их с данными других шиитских авторов (аш-Шайх ас-Садук, ан-Наджаши, ат-Тихрани, ат-Туси) дают основание утверждать, что речь идет о сборнике Сахифат ар-Рида («Свиток», или «Список ар-Риды»), одном из авторитетных и надежных источников шиитского вероучения, права, культа, морали, этики. Списки этого сборника сохранились в собраниях арабских рукописей других стран. В этом контексте идентификация петербургского сборника шиитских хадисов, доселе остававшегося безымянным, может быть полезной для подготовки критического академического издания Сахифат ар-Рида.

В 1930 г. Е.Д. Поливанов опубликовал в соавторстве китайскую и японскую грамматики. В обеих грамматиках он предложил оригинальные подходы, но они были различными для этих языков. В японской грамматике он подчеркивал особую роль слога и оценивал все несамостоятельные грамматические элементы как аффиксы; однако он рассматривал те же единицы, что в «обычных языках»: фонемы, морфемы, слова, предложения. Его подход к китайскому языку был совершенно другим: Поливанов считал основными единицами китайского языка слоги и инкорпорации вместо фонем, слов и предложений, отрицал принципиальное различие морфологии и синтаксиса в этом языке.

В статье речь идет об альбоме китайских экспортных рисунков конца XVIII — начала XIX в. На происходящих из Гуанчжоу 84 красочных картинках изображены ремесленники, мелкие торговцы, уличные артисты. 16 из них по сюжету и композиции совпадают с гравюрами, опубликованными в 1800 г. Мейсоном, который называет имя художника оригиналов — Пу Куа. Аналогичные рисунки имеются и в альбоме Восточноазиатского музея в Стокгольме, а близкие по стилю — в альбоме капитана Лисянского. «Парижский альбом» был составлен и переплетен в Париже, находился в продаже в магазине Дондей-Дюпре, а в 1828 г. Генрих Юлиус Клапрот письменно заверил, что рисунки выполнены китайцем, что, видимо, вызывало некоторые сомнения. Каким путем альбом поступил в Императорскую Публичную (ныне Российскую национальную) библиотеку, проследить не удалось, но произошло это до 1852 г. — года выхода из печати каталога академика Б.А. Дорна, в котором он описан под номером 798.